Книга Обещанная небом - Кристина Проданова

Таким образом, мы подошли к рассмотрению третьего аспекта — общественной проекции любви. Человек — социальное существо. Он имеет потребность общаться, встречаться с себеподобными. Когда что-то происходит в нашей жизни, мы хотим поделиться. Такое всеохватывающее событие как любовь очень тяжело скрывать, напротив, хочется кричать об этом всему свету. Ведь часто нам приходится видеть надписи на зданиях, заборах, на асфальте типа: «я тебя люблю», «Саша+Маша=любовь».

К тому же, «когда мы испытываем глубокую любовь к определённому человеку, мы устанавливаем отношения не только с ним, но и с его семьёй, с его окружением, с его этическими убеждениями, его религиозными идеалами, его культурными традициями, его символами и ритуалами, его праздниками, со всем комплексом полей, который составляет его жизнь. Любить человека значит любить его как среду жизни — со всем тем, что она включает в себя».

Конечно, любовь очень ценна сама по себе как чувство, но её значимость этим не ограничивается. А установление отношений с различными полями другого человека не исчерпывают её плодотворности. «Она порождает новые личные реальности, неизвестные, неповторимые, незаменимые». Любовь — созидательная сила, «невероятная сила, которую позволяет созерцать без крайнего изумления только привычка видеть её с детства». Альфонсо Лопес Кинтас говорит, что созидательность любви в том, что она увеличивает личную дружбу, а также порождает новые жизни. «В случае создания новых человеческих жизней созидательное событие обнаруживает изумляющие нас свойства: перед нами появляется жизнь, наделённая собственным призванием и миссией, существо, способное думать, чувствовать и хотеть, строить планы, облететь всю вселенную и открыть своё происхождение, подняться к Небу и любить его». Осознав, какое богатство несёт в себе человеческая жизнь, мы понимаем значимость супружеской любви и проникаемся уважением к ней. «Это полное восхищения уважение проявляется в решении столь же простом, сколь и важном: принимать человеческую супружескую любовь во всей её полноте и придавать должное значение всем её аспектам, сексуальному и дружескому. Чувственному и духовному, вознаграждающему и жертвенному, инстинктивному и творческому»

Человек в одиночку, каких бы успехов он ни достиг, не может стать действительно полноценной личностью. «Задача любви состоит в том, чтобы оправдать на деле тот смысл любви, который сначала дан только в чувстве; требуется такое сочетание двух данных ограниченных существ, которое создало бы из них одну абсолютную идеальную личность. Чтобы наполниться абсолютным содержанием, сама человеческая форма должна быть восстановлена в своей целости. Но истинный человек в полноте своей идеальной личности, очевидно, не может быть только мужчиной или только женщиной, а должен быть высшим единством обоих».

Теперь давайте поймём, почему именно любовь должна спасти индивидуальность. Как уже отмечалось выше, человек, будучи существом социальным, должен развиваться и взаимообогащаться через общение с другими, через взаимообмен. Но для этого требуется как минимум уважать другого, открываться ему и доверять, чему мешает наш эгоизм. Притом высокая самооценка и признание собственного достоинства — это не эгоизм. «Человек — это звучит гордо», каждый человек несёт в себе достоинство уже потому, что создан по подобию Божьему, и уважать себя — это правильно. Но зло и ложь эгоизма в том, что приписывая большое значение себе, человек отказывает в этом другим, «признавая себя центром жизни, каков он и есть в самом деле, он других относит к окружности своего бытия, оставляет за ними только внешнюю и относительную ценность». Изолируя таким образом себя от окружающих, человек не сможет развиться в полной мере.

В жизни, сталкиваясь с различными событиями и фактами, человек может смягчать свой эгоизм или заглушать, но в корне от него избавиться не может. Мы ставим себя в центр, оставляя других на периферии; «рассудок показывает нам, что это неосновательно и несправедливо, а любовь прямо фактически упраздняет такое несправедливое отношение, заставляя нас не в отвлечённом сознании, а во внутреннем чувстве и жизненной воле признать для себя безусловное значение другого. Познавая в любви истину другого не отвлечённо, а существенно, перенося на деле центр своей жизни за пределы своей эмпирической особенности, мы тем самым проявляем и осуществляем свою собственную истину, своё безусловное значение, которое именно состоит в способности переходить за границы своего фактического феноменального бытия, в способности жить не только в себе, но и в другом».

Эгоизм так прочно укоренён в нас, так охватывает всю нашу действительность, что подорвать его может только всепроникающая и всеобъемлющая любовь. «То другое, которое должно освободить из оков эгоизма нашу индивидуальность, должно иметь соотношение со всей этой индивидуальностью, должно быть таким же реальным и конкретным, вполне объективированным субъектом, как и мы сами, и вместе с тем должно во всём отличаться от нас, чтобы быть действительно другим, т. е., имея всё то существенное содержание, которое и мы имеем, иметь его другим способом или образом, в другой форме, так, чтобы всякое проявление нашего существа, всякий жизненный акт встречали в этом другом соответствующее, но не одинаковое проявление, так, чтобы отношение одного к другому было полным и постоянным обменом, полным и постоянным утверждением себя в другом, совершенным взаимодействием и общением. Тогда только эгоизм будет подорван и упразднён не в принципе только, а во всей своей конкретной действительности». Этим требованиям однородности, равенства, взаимодействия и всестороннего различия восполняющих друг друга свойств между любимым и любящим соответствует только половая любовь.

Другие виды любви при всей своей важности и достоинстве не могут довести личность до абсолютного совершенства, не упраздняют эгоизма в полной мере. Например, в мистической любви не существует взаимодействия между любящим и любимым, т. к. предмет любви воображаемый. Эгоизм здесь упраздняется не больше, чем в глубоком сне: после мечтаний человек возвращается к действительной жизни на фоне собственного эгоизма.

Родительская любовь приближается к половой по силе чувства и по конкретности предмета. Но эта любовь не может быть однородной и равной, т. к. любящий и любимый принадлежат к разным поколениям, и у детей свой путь и свои цели, а родители не могут являться для детей целью в таком же смысле, как дети являются для родителей. К тому же, мать, жертвуя своим эгоизмом, теряет свою индивидуальность, а её любовь, если и поддерживает индивидуальность в детях, то эгоизма не искореняет и даже усиливает.

Остальные виды симпатии тем более не могут заменить любовь половую. В дружеских отношениях между лицами одного пола отсутствует различие восполняющих друг друга качеств, и если дружба достигает особой интенсивности, то всего лишь превращается в противоестественный суррогат половой любви. В любви к родине, искусству, народу и т. д. отсутствует конкретный предмет любви, сопоставимый с человеком. «Пожертвовать свою жизнь народу или человечеству, конечно, можно, но создать из себя нового человека, проявить и осуществить истинную человеческую индивидуальность на основе этой экстенсивной любви невозможно. Здесь в реальном центре всё-таки остаётся старое эгоистическое я, а народ и человечество относятся на периферию сознания как предметы идеальные».