«Отвали!» – закричал он яростно.
Медсестра такого не ожидала и замерла.
«Отвали!» – закричал он снова.
Рэй, сидевший рядом со мной, нервно заерзал. Мы увидели, что медсестра взяла себя в руки.
– Она знает, что это не моя вина? – робко спросил Рэй.
– Конечно. Она видела множество припадков. Она не удивилась.
Но в действительности она выглядела удивленной. То же самое испытывала и я, сидя рядом с ним и смотря запись.
«Вы помните слово «футбол»?» – спросила медсестра и начала подходить к Рэю, стоящему у кресла.
– Я не помню, чтобы она такое говорила, – сказал Рэй, посмотрев на меня и снова на экран.
«У вас припадок, Рэй?» – спросила медсестра.
Мы оба услышали, как он четко ответил: «Не знаю. Возможно».
– Этого я тоже не помню, – сказал мне Рэй.
Иногда во время припадка пациенты отвечают так, будто они целиком находятся в сознании, но сбитый с толку мозг не запоминает сказанное. Люди общаются на автомате, не вкладывая смысла в слова. У меня было множество случаев, когда с пациентом складывался вполне связный разговор во время или сразу после приступа, который пациент впоследствии не помнил.
«Отвали! Отвали!» – закричал Рэй снова.
Затем он набрал побольше слюны и плюнул в медсестру. Та быстро отстранилась. Рэй тут же плюнул еще раз, и она отошла еще дальше.
– Раньше я никогда в нее не плевал, – сказал Рэй.
– Я знаю, не беспокойтесь. Такое иногда происходит во время припадка.
Он продолжил кричать и плеваться. Я убавила звук видео. Мне было неловко. Мы слышали, как медсестра пыталась успокоить Рэя. Она делала это с противоположного конца комнаты, сохраняя дистанцию. Она попросила его назвать свое имя, он не ответил. Она спросила его возраст и адрес. На это Рэй лишь произнес «Вы в порядке?», думая, что ей нехорошо. Затем он продолжил ругаться и плеваться.
По мере развития припадка Рэй начал двигаться по комнате. Вдруг он остановился и прислонился спиной к стене. Очень скоро ругань прекратилась, и он вернулся к креслу. Рэй взял пластиковый стакан, стоявший на прикроватной тумбе, и сделал глоток воды. Затем он поставил стакан на место. Он направился к двери и пропал из виду. Медсестра последовала за ним и, вернув Рэя, осторожно усадила его в кресло. Как только он сел, она взяла стакан с тумбы и спросила Рэя, что это.
«Стакан», – ответил он с озадаченным выражением лица.
Затем медсестра достала из кармана ручку и показала ему.
«Это ручка», – ответил он.
«Вы в порядке, Рэй?» – «Да, – ответил он. – А вы как?» – «Вы знаете, где находитесь?» – «Да». – «Все кончилось?» – «Да». – «Вы понимаете, что у вас случился припадок?» – «Что? Да».
Как только стало ясно, что приступ завершился, медсестра вышла из комнаты и вернулась через пару минут с коллегой. Как только они зашли, Рэй радостно объявил: «Думаю, у меня был припадок!»
«Я знаю. Я была с вами, когда это произошло», – ответила медсестра.
«Правда?!» – Рэй был удивлен. «Да, во время всего припадка». – «Его удалось записать?» – «Да». – Рэй улыбнулся.
Иногда во время припадка пациенты отвечают так, будто находятся в сознании, но сбитый с толку мозг не запоминает сказанное и после приступа пациенты ничего не помнят об этом.
Я остановила видео и сосчитала, сколько в общей сложности длился припадок. Прошло семь секунд с появления приятной ауры до нажатия кнопки. Еще пятнадцать секунд понадобилось на то, чтобы в палату вошла медсестра. Сорок секунд заняли плевки и крики. Тридцать секунд он потратил на то, чтобы осмотреться и выпить воды. Десять секунд ушло на то, что он вышел из палаты и был возвращен медсестрой в кресло. Еще десять понадобилось, чтобы прийти в себя. От начала до конца припадок занял минуту и пятьдесят две секунды.
– Все было не слишком ужасно? – спросил меня Рэй, когда мы закончили просмотр.
– Совсем не ужасно, – заверила я его.
* * *
У Рэя начались припадки в семнадцать лет. Ко мне он пришел в тридцать. Он рассказал мне, как все началось.
– Я готовился к экзаменам, когда стал испытывать это странное чувство. Оно появлялось, только когда я слишком много работал. Я не мог нормально объяснить, что ощущал.
– Вы обратились к врачу?
– Нет. Я сказал маме, и она ответила, что, по ее мнению, у меня эпилепсия. Маме нравится думать, что она понимает в медицине! – засмеялся Рэй.
Тогда его мать оказалась права, но Рэй решил ее не слушать.
– Я понимал, что она может быть права, но я не хотел носить на себе ярлык. Все было нормально. Я справлялся.
Припадки Рэя не сопровождались потерей сознания. Они проявлялись лишь в виде ощущения, и другие люди ничего не замечали. Он не смущался и не был вынужден прерывать свои дела. Но через некоторое время все изменилось. Однажды к странному чувству добавились плевки, крики и смущение. Сначала он не придал этому значения.
– Я все отрицал, – сказал он мне. – Но, когда это продолжило повторяться, я сообщил обо всем матери, и она отвела меня к врачу.
Врач направил его к неврологу. Тот подтвердил диагноз «эпилепсия». Лечение было начато, но Рэю не стало лучше. В диагнозе не было сомнений. Рэя направили ко мне на прием, чтобы обсудить другие варианты лечения, в том числе и операцию.
Эпилепсия разрушает жизнь не только припадками. В результате ее могут пострадать наши личность, ум, темперамент, уверенность в себе и так далее.
– Вас направили ко мне, чтобы обсудить операцию. Вы действительно этого хотите? – спросила я Рэя на нашей первой встрече.
– Не очень! – засмеялся он.
– Хорошо… Но вы вообще рассматриваете этот вариант?
– Думаю, это мне необходимо, но я не уверен. Я хочу рассмотреть этот вариант, несмотря на то что не горю желанием делать операцию. Это нормально?
– Абсолютно. Вы пройдете обследование, и мы решим, каковы шансы на то, что операция вам поможет. Затем вы сами решите, как поступить.
– Моя сестра, которая работает психологом, считает, что мне нужна операция. Моя девушка тоже так думает.
– Решение в любом случае останется за вами. Я убеждена в том, что вам следует пройти обследование. Возможно, его результаты упростят принятие решения.
Когда мы только встретились, у Рэя случался как минимум один припадок в неделю, а иногда два или три. Редко когда за неделю не было ни одного приступа. Рэй – оптимист. Несмотря на их регулярность, он хорошо их переносил. Однажды он сказал мне, что считает себя очень счастливым человеком. Я тоже так считала. Немногие люди могут искренне сказать это о себе. Рэй также сказал, что эпилепсия дорого ему обходится. С этим я тоже была согласна.
