ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ НУКЛЕАРНАЯ СЕМЬЯ «ЕСТЕСТВЕННОЙ», фундаментальной ячейкой общества? Вместо того чтобы пытаться ответить на этот уводящий нас далеко в сторону вопрос, поставим другой: должны ли мужья жить со своими женами? Или такой: принадлежат ли дети к той же семье, что и отец? Во многих местах ответом на оба эти вопроса будет: «Конечно, нет». Эти экзотические ответы показывают, насколько различными могут быть культурные нормы. Потом, уже более сдержанным тоном, антропологи добавляют, что в некоторых отношениях человеческие общества очень похожи: например, во всех человеческих группах обнаруживается более или менее выраженное доминирование мужчин, а биологические отцы повсюду сохраняют какую-то связь со своими детьми; словом, похоже, что у всех форм семьи имеются общие черты.
Такие противоречивые факты подпитывают бесконечные споры о природе семьи. Одни утверждают, что специфические нормы семейной жизни являются «естественными» и поэтому, по их мнению, обязательны везде и для всех, а другие видят в любом упоминании человеческой природы хитроумную попытку легитимизировать вполне конкретные социальные нормы. Эти споры только сбивают с толку и вносят все больше путаницы, поскольку опираются на представления о «естественном» и «культурном». Лучший способ не дать себе увязнуть в этих дебатах – рассмотреть, к каким именно возможностям и предпочтениям привел нас естественный отбор в ходе эволюции. Начав с генов и секса, антропологи получили возможность поставить важные вопросы, которые обычно оставались загадочными и неразрешимыми:
● Какие формы семьи приняты в различных сообществах? Есть ли общества, где отсутствует институт семьи?
● Во всех ли человеческих группах имеется какая-то форма брака? Почему эти институты существуют?
● Почему возникает гендерное доминирование? Универсально ли оно? Всегда ли доминируют мужчины? Почему временами доминирование приводит к жестокому угнетению?
Есть ли у других народов «семьи»?
Женатые мужчины западноафриканского народа сенуфо не живут со своими женами. Они посещают их по вечерам. Приносят немного деликатесов, проводят с женами некоторое время, а потом возвращаются в семейный дом, в привычное общество братьев, сестер и прочих родственников. Общество, которое создали сенуфо, – матрилокальное, в нем полагается жить в материнской группе. Это также и матрилинейное общество, где дети – члены материнской, а не отцовской группы. Такое устройство – не самый частый вариант структуры родства, но и не редкий. Возьмем жителей островов Тробриан, описанных отцом современной антропологии Брониславом Малиновским. Тробрианцы также признают родство по материнской линии. Дети, достигнув ранней юности, проводят некоторое время с отцами, но затем должны примкнуть к роду дяди по материнской линии, сначала на время церемоний присоединения к роду, а позже – уже как полноправные совершеннолетние члены группы[232]. Отметим, что матрилинейное общество – это не матриархат. Тот факт, что происхождение считается по материнской линии, не означает, что матерям принадлежит власть. В матрилинейных, как и в других родовых общинах, высшая политическая власть – это прерогатива мужчин-старейшин. Поэтому в политическом смысле точнее было бы сказать, что дети становятся членами группы брата своей матери.
Эти случаи выявляют простую проблему. Обычно, особенно в современных обществах западного типа, мы используем слово «семья», имея в виду пару взрослых и их детей, живущих совместно, – эту форму также называют «нуклеарная семья». Иногда мы говорим о «большой семье», в которую входят бабушки, дедушки и кузены. Но что считать семьей у народов сенуфо или тробрианцев? Очевидно, что мы не можем применить к ним западную концепцию нуклеарной семьи и сказать, что у этих народов мать, отец и их дети каким-то образом составляют группу, семью. У них нет общей собственности, они не живут вместе и, с точки зрения соплеменников, даже не составляют ячейку общества. Мать принадлежит к своему роду, вместе со своими дядьями по материнской линии, матерью, бабушкой, тетками по материнской линии и их детьми. Точно так же и отец принадлежит к той же группе, что его мать, братья матери и т. д. В этих обществах нет группы, в которую одновременно входили бы муж и жена. Ни нуклеарная, ни большая семья здесь не обнаруживаются. И вообще нельзя сравнивать «семьи» в разных культурах, потому что во многих местах этот термин не имеет смысла. Было бы трудно определить, где семья начинается и заканчивается. Поэтому антропологи мудро решили совсем отказаться от термина «семья»[233].
В самом деле, если слишком сосредотачиваться на семье, можно не заметить гораздо более важный и интересный факт, касающийся большинства человеческих обществ, – первостепенное значение родства как организующего принципа. Это ясно видно по тому факту, что большинство племенных общин состоят из кланов или родов, осознающих общность происхождения. Чаще всего встречается патрилинейная система, когда дети относятся к группе своего отца и его братьев, а мать и ее родственники – к другой группе. Патрилинейные системы, часто сопровождаемые патрилокальным расселением, – наиболее распространенная форма социальной организации. Существуют и более сложные системы, например билинейные, когда каждый человек принадлежит к двум группам и отслеживает родство по двум родительским линиям, а также другие варианты родства.
У этих людей нет «семей», но всю их жизнь определяет родство. От времен охотников-собирателей и небольших общин земледельцев до возникновения аграрных цивилизаций и империй люди жили в обществах, в большой степени выстроенных вокруг родственных связей. Генеалогические различия определяли, с кем индивиду суждено жить, с кем разделять ресурсы или обмениваться ими, кому над кем властвовать, с кем можно вступать в брак и, конечно, что можно унаследовать. Нам, привыкшим к тому, что в современных массовых обществах генеалогические связи простираются очень недалеко, трудно представить пронизывающую все природу родственных связей.
