Сновин-холл
Имение семьи Прохазка лежало в руинах.
Я-то считала престранным их дом в окрестностях Вены, но это было ничто в сравнении со Сновин-холлом, величественным, полуразвалившимся особняком. Сбежав из города вечером, мы всю ночь провели в пути и затем останавливались лишь для того, чтобы сменить лошадей. Мы спали в пути, ели в пути, пили в пути, не оставляя себе времени даже на то, чтобы наладить отношения.
Или написать письмо.
– К чему такая спешка? – спросила я у графини. – Не сомневаюсь, что мужчины и женщины вашего круга могут позволить себе более роскошные условия и средства передвижения.
– О, Отто ненавидит путешествия, – ответила она. – Его укачивает, бедолагу.
И правда, граф выглядел избалованным, обласканным созданием, но я ничего не могла с собой поделать и подозревала, что у супругов Прохазка имелись иные причины торопиться. Мы с Йозефом не успевали ни переговорить с кем-нибудь в таверне или гостинице, ни передать записку моей сестре или Франсуа, а также не имели шанса… сбежать.
В пути мы говорили мало, предпочитая дремать или наблюдать за сменяющейся за окном картинкой. По мере того, как мы удалялись от города, ландшафт становился все более суровым. Запахи и ароматы человеческого жилища, скотного двора, взбитой грязи и растоптанного сена уступили место дикому аромату хвои, влажных камней, глубокого суглинка и темных полей. Фермы теперь все чаще терялись в горах и лесах и все больше походили на дома.
Несмотря на мое недоверие к чете Прохазка, по мере приближения к Сновину мне становилось все легче дышать, как будто я задерживала дыхание с момента отъезда из Баварии. И хотя брат почти всю дорогу молчал, я чувствовала, что и он тоже ждет не дождется возможности выдохнуть. Мы подъезжали к месту назначения, и суть его молчания поменялась – теперь он внимательно слушал и ждал. Прежде он был неприступной крепостью, но теперь в стене образовалась дверь. Улучив подходящий момент, ее можно было открыть.
Снежинки лениво плыли по воздуху и как пепел ложились на дорогу, когда мы перевалили через холм и стали спускаться в долину. Перед нами открылась дорога, и я задохнулась от восторга, увидев впереди аллею.
Старинные, как у древнего замка, башенки восстали из земли, напоминая тянущиеся к небу каменные пальцы. Дом стоял в окружении тернового венка леса, переплетения оголенных ветвей бесцветной и серо-коричневой спящей растительности, разбавленной гранитными самоцветами. Тяжелые, наполненные снегом и ожиданием облака отдыхали на верхушках далеких холмов. Я одновременно и затосковала по дому, и почувствовала, будто вернулась домой. В груди застыло странное чувство, будто сердце отделилось от ребер и мне его больше не найти. В открывшейся передо мной картине было что-то знакомое. И дело было не в лесах, холмах или мрачных закоулках, которые и походили, и не походили на баварские леса, в которых я выросла. Меня пронзило ощущение, что этот ландшафт я уже видела прежде, хотя и не могла вспомнить, где именно.
– Красиво, – пробормотал Йозеф. Я удивленно скользнула по нему взглядом – это было первое слово, не считая ответов на вопросы, произнесенное им за несколько дней.
Граф расцвел.
– Не правда ли? Этот замок принадлежит моей семье уже более тысячи лет. Каждое поколение Прохазок что-то добавляло к оригинальной постройке либо от чего-то избавлялось, так что на сегодняшний день от древнего здания едва ли остался хоть камень. Сновин-холл – необычный, необыкновенный дом, и не каждый способен оценить его уникальную красоту, как это сделали вы, молодой человек.
Я не думала, что именно здание показалось моему брату красивым, но граф Прохазка был прав: древний замок был поистине неповторим. Мне вспомнилась крепость на гербе Прохазки, но этот замок был похож скорее не на крепость, а на домик из прутьев, глины и фрагментов более крупных и основательных строений. Волнистые, как хребет спящего дракона, линии зубцов и парапетов, башенки, нависшие над покосившимися, как будто хмельными, углами, фронтоны, выступающие в самых неожиданных местах. Но несмотря на всю свою странность замок обладал живописным очарованием – дикий, необузданный дом в диком, необузданном ландшафте.
– Что это? – Йозеф указал через долину на большое здание, расположенное на раскинувшихся перед нами холмах, руины которого смотрели на нас сверху вниз – так смотрит священник на простой народ.
– Это древний монастырь, – сказал граф. – Он принадлежал ордеру святого Бенедикта, но несколько сотен лет назад был разрушен. С тех пор он пустует.
– Что произошло? – спросила я.
– Сгорел во время пожара.
Когда мы подъехали ближе, я заметила следы от огня на камнях и маслянисто-черные слезы, вытекающие из пустых оконных глазниц.
– Из-за чего начался пожар?
Граф пожал плечами.
– Никто не знает. Конечно, ходит много слухов. Есть свидетельства того, что в ночь, когда он сгорел, здесь прогремела буря с молниями библейского масштаба. Другие утверждают, что пожар начался из-за призрака беспокойного волчьего духа. Вероятнее всего, – пожал он плечами, – какой-нибудь горемычный монах заснул за письменным столом, переписывая очередной труд, и опрокинул свечу.
– Волчий дух? – спросил Йозеф.
– Сказы о призрачных волках и гончих псах передаются из уст в уста в этих местах, сколько я себя помню, – сказал граф. – Деревенские до сих пор говорят о D’abel, ужасном чудовище с разноцветными глазами, подобном Дьяволу.
Его взгляд упал на кольцо, обнимающее мой палец, где на серебряной морде волка сверкали два разноцветных бриллианта. Инстинктивно я прикрыла его ладонью другой руки, не подумав о том, что столь поспешный жест тут же выдаст, насколько кольцо мне дорого, моим… хозяевам? Покровителям? Похитителям?
– Какое у вас интересное ювелирное украшение, фройляйн, – заметил граф, переглядываясь с супругой. – Можно на него взглянуть?
– Я… я… – Я не знала, что сказать или как отказаться, не привлекая к этому излишнего внимания. Лично я не хотела объяснять, каким образом оно ко мне вернулось. – Оно… оно не мое, – пробормотала я в итоге. – И не в моей воле его показывать.
– Забавно, – сказала графиня. – Оно вам настолько дорого, что вы готовы охранять его ценой своей жизни?
