Для того чтобы понять, что фотография тоже «истолковывает реальность», нужно обдумать образ, сделать некое дополнительное усилие, а желание и способности совершить такое усилие есть далеко не у каждого — и на этом во многом покоится мощь фотографии.
Одно из событий, повлиявших на судьбу героя романа «1984», Уинстона, таково: среди документов, которые надо было уничтожить, он обнаружил фотографию трех когда-то знаменитых партийцев — Джонса, Аронсона и Резерфорда (под которыми подразумевались Бухарин, Каменев и Зиновьев). На этой фотографии они запечатлены на партийных торжествах в Нью-Йорке, а во время процесса все трое показали, что в тот самый день находились на территории враждебной Евразии, в пользу которой они шпионили. Таким образом, Уинстон видит своими глазами доказательство невиновности тех, кого обвинили в страшных преступлениях. Уинстон уничтожил ту фотографию, но партия не может допустить, чтобы даже память о ней существовала, и, когда герой попадает в застенки министерства любви, то его «перевоспитание» оказывается связано и с фотографией тоже.
«О’Брайен остановил его жестом.
—Другой пример, — сказал он. — Несколько лет назад вы впали в очень серьезное заблуждение. Вы решили, что три человека, три бывших члена партии — Джонс, Аронсон и Резерфорд, — казненные за вредительство и измену после того, как они полностью во всем сознались, неповинны в том, за что их осудили. Вы решили, будто видели документ, безусловно доказывавший, что их признания были ложью. Вам привиделась некая фотография. Вы решили, что держали ее в руках. Фотография в таком роде.
В руке у О'Брайена появилась газетная вырезка. Секунд пять она находилась перед глазами Уинстона. Это была фотография — и не приходилось сомневаться, какая именно. Та самая. Джонс, Аронсон и Резерфорд на партийных торжествах в Нью-Йорке — тот снимок, который он случайно получил одиннадцать лет назад и сразу уничтожил. Одно мгновение он был перед глазами Уинстона, а потом его не стало. Но он видел снимок, несомненно, видел! Отчаянным, мучительным усилием Уинстон попытался оторвать спину от койки. Но не мог сдвинуться ни на сантиметр, ни в какую сторону. На миг он даже забыл о шкале. Сейчас он хотел одного: снова подержать фотографию в руке, хотя бы разглядеть ее.
— Она существует! — крикнул он.
— Нет, — сказал О'Брайен.
Он отошел. В стене напротив было гнездо памяти. О’Брайен поднял проволочное забрало. Невидимый легкий клочок бумаги уносился прочь с потоком теплого воздуха: он исчезал в ярком пламени. О’Брайен отвернулся от стены.
— Пепел, — сказал он. — Да и пепла не разглядишь. Прах. Фотография не существует. Никогда не существовала.
— Но она существовала! Существует! Она существует в памяти. Я ее помню. Вы ее помните.
— Я ее не помню, — сказал О’Брайен».
Британский писатель, дизайнер и историк искусства Дэвид Кинг в куда больших масштабах и, к счастью, с большим успехом, чем Уинстон, пытался вызволить из забвения изображения, которые, казалось, давно канули в небытие. Кинг, придерживавшийся левых взглядов, всегда интересовался историей российской революции и, в частности, Троцким. Он собрал огромную коллекцию изобразительных источников по советской истории — рисунков, плакатов, фотографий. Сейчас бóльшая часть его собрания выставлена в лондонской галерее «Тэйт модерн». Но самое интересное, что сделал Кинг для русской истории, — это его книга «Комиссар исчезает» и связанная с книгой выставка, путешествующая по всему миру (была она выставлена и в Москве — в Музее истории ГУЛага). Кинг собрал огромное количество фотографий, которые изначально представляли зрителю один образ происходящего, а затем изменяли его, по мере того как менялась политическая обстановка. Историк Стивен Коэн назвал труд Кинга «проведенной одним человеком экспедицией по поискам затерянного и уничтоженного мира изначального руководства советской страны. Он решил откопать все то, что Сталин так глубоко и с таким количеством крови похоронил».
Кинг писал:
«Фальсификация фотографий, возможно, в те времена считалась одним из самых интересных заданий в художественных отделах издательств. Это была, конечно, куда более тонкая работа, чем «вырубка под корень», которой занимались цензоры. Так, например, можно было с помощью острого скальпеля сделать надрез по краю изображения, или человека, или предмета, находившегося рядом с тем, что необходимо было убрать. С помощью клея одно изображение можно было просто поместить поверх другого. После этого небольшое количество краски или чернил осторожно разбрызгивали поверх разреза и на заднем фоне, чтобы скрыть швы. Точно так же, используя этот метод, можно было две или больше фотографий объединить в одну. Или же можно было использовать пульверизатор… чтобы разбрызгать чернила или краску поверх изображения несчастной жертвы. Появлявшиеся в такой ситуации расплывчатые контуры делали уничтожение части изображения менее заметной, чем это было бы при грубой работе ножом.
