Коль уколешь ты меня, Ущипну в сердцах тебя. Если шею мне свернешь, Сам в могилу попадешь.
Карлик в испуге поставил на землю клетку, а гусыня поглядела на него умными выразительными глазами и вздохнула.
— Черт побери! — воскликнул карлик Нос. — Госпожа гусыня умеет разговаривать? Вот уж не думал! Однако не извольте беспокоиться. Я умудрен жизнью и, конечно же, не погублю такую редкостную птицу. Готов биться об заклад, вы не всегда носили птичье оперенье. Да и сам я некогда был жалкой белочкой.
— Ты прав, — ответила гусыня, — я не родилась в этой личине. Ах, мне, Мими, дочери великого волшебника Веттербока, не пели у колыбели, что моя жизнь завершится на герцогской кухне!
— О, не извольте беспокоиться, милая госпожа Мими, — утешил ее карлик. — Поверьте, я — честный человек, и, пока состою на службе у его светлости в должности младшего придворного повара, никто не посмеет свернуть вам шею. Я отведу вам место в собственных покоях, обеспечу пропитанием и буду проводить с вами все свободное время. Всей кухонной челяди я скажу, что откармливаю для герцога гусыню особыми травами. При первом же удобном случае я отпущу вас на свободу.
Гусыня со слезами на глазах рассыпалась в благодарностях. Карлик все сделал, как и обещал: зарезал двух гусей, а для Мими устроил уютное гнездышко под тем предлогом, что собирается ее откармливать особым способом.
Он и не давал ей обычного гусиного корма, а приносил печенье и сладкие лакомства. Как только у него выдавалась свободная минута, он шел к Мими, беседовал с нею и, как мог, утешал. Они рассказали друг другу истории своей жизни, и карлик Нос узнал, что гусыня была дочерью волшебника Веттербока, живущего на острове Готланд. Чародей поссорился со старой феей, та своим коварством и хитростью взяла над ним верх и, жестоко ему мстя, превратила его дочь в гусыню и перенесла ее в этот город.
Когда же карлик поделился с нею своим горем, она вымолвила:
— Я сведуща в подобных делах, отец наставлял меня и моих сестер по этой части, насколько, конечно, мог. Рассказ о ссоре у корзины с травами, твое внезапное превращение, когда ты понюхал некую травку, а также некоторые слова старухи убеждают меня в том, что ты заколдован с помощью травы. Следовательно, если ты отыщешь траву, о которой думала волшебница во время колдовства, то сможешь освободиться от злых чар.
Ее слова были хоть каким-то утешением для карлика. Но где искать эту траву? Тем не менее он поблагодарил гусыню за проблеск надежды.
В эту пору герцога посетил его друг, соседний влиятельный князь. Герцог призвал к себе карлика и сказал ему:
— Пришло время доказать, что ты мне служишь верой и правдой и что ты мастер своего дела. Князь, мой гость, — большой гурман, не такой, как я, конечно, но все же он — знаток изысканной кухни и человек мудрый. Постарайся, чтобы мой стол ежедневно был уставлен яствами, вызывающими у него удивление, но упаси тебя боже дважды подать одно и то же блюдо. Разрешаю требовать от моего казначея все, что тебе угодно, даже если понадобится зажарить в масле золото и бриллианты. Я скорее соглашусь разориться, нежели краснеть перед своим гостем.
Так сказал герцог. Карлик, низко поклонившись, заверил его:
— Все будет так, как ты повелел, о господин! Видит Бог, я постараюсь угодить этому королю гурманов.
Маленький повар пустил в ход все свое умение, не жалея сокровищ владыки. Еще меньше щадил он себя, хлопотал весь день у огня, окутанный облаком дыма. Как истинный повелитель, распоряжался он поварами и поварятами, под сводами кухни неумолчно звучал его громкий голос.
О господин! Я мог бы, по примеру погонщиков верблюдов из сирийского города Алеппо, рассказывать путешественникам о том, как вкусно едят герои их сказок. Целый час перечисляют они все блюда, что там подаются, тем самым возбуждая аппетит у своих слушателей так, что те невольно достают свои припасы, устраивают трапезу и щедро угощают погонщиков. Но я поступлю иначе.
Чужеземный князь уже две недели гостил у герцога и жил на широкую ногу. Они кушали не менее пяти раз в день, герцог был доволен искусством карлика, так как по лицу гостя видел, что тот удовлетворен.
Но на пятнадцатый день герцог позвал маленького человечка к столу, представил его своему гостю и спросил, угодил ли ему повар.
— Ты замечательный мастер своего дела, — ответил чужеземный князь, — и понимаешь, что такое настоящая еда. За все время, что я здесь, мне не подавали одно и то же блюдо дважды, все было прекрасно приготовлено. Но скажи же мне, почему ты не изготовишь королевское угощение — паштет Сюзерен?
Карлик насмерть перепугался, потому что в первый раз слышал о короле паштетов, тем не менее, собравшись с духом, ответил:
— О господин, я был уверен, что ты еще долго будешь освещать своим присутствием наш дворец, потому и не торопился, ибо чем может отметить повар день прощания, как не королем паштетов?
— Вот как, — смеясь, возразил герцог. — А если вспомнить обо мне, то ты, верно, ждал моей смерти, дабы ознаменовать этот день отменным угощением? Ведь и мне ты никогда не готовил такого паштета. Так что подумай, как отметить день расставания с гостем, и уже завтра подай к столу этот паштет.
— Как прикажете, мой повелитель! — С этими словами карлик откланялся.
Вышел он из парадного зала нерадостный, ибо пришел день его позора и несчастья. Он не знал, как готовится паштет Сюзерен, поэтому отправился к себе в покои, где стал оплакивать свою судьбу. Тут подошла к нему гусыня Мими, которой разрешалось ходить по комнате, и спросила, отчего это он так печалится.
— Утри свои слезы, — успокоила она его, услышав о паштете. — У моего отца его часто подавали, я приблизительно знаю, что для него требуется. Возьми то-то и то-то, положи столько-то и столько, и если это будет не совсем то, что нужно, — не беда, у твоих господ не такой уж тонкий вкус.
