Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
— Почему вы так считаете? — В ее голосе сквозило неприкрытое любопытство.
— Бриллианты, огромный нож… Ты можешь себе представить, чтобы это написал кто-то из оставшихся пока без идентификации взрослых?
— Пожалуй, нет, — засмеялась Марьяна.
— И я не могу. А про доверие близкого человека… Эти девочки в раннем детстве столкнулись с предательством. У одной из них мать, а у другой отец разрушили свои семьи, привычный для ребенка мирок, в котором у них были мама и папа. Девочки не могут не видеть, насколько напряжена Елена, которую они обе уважают, как спивается Артем… Оля… Она очень расстроена из-за смерти матери, но ты знаешь, я много раз отмечала, что девочке за нее мучительно стыдно. Да, я уверена, что про предательство написал кто-то из них. Выкидывай эти записки. Они не имеют отношения к совершенному преступлению. Ребенок не смог бы спланировать такое хитроумное убийство, не говоря уже о том, что у девочек не было мотива его совершать.
Теперь перед сыщицами лежали на столе восемь записок, в том числе и та, что ставила во главу угла исключительно деньги. Кают-компания постепенно начала наполняться народом, Марьяна посмотрела на часы и обнаружила, что приближается время ужина. Стюард Дима уже вовсю накрывал столы, чего они в угаре своего расследования даже не заметили.
— Ладно, чужие уши нам пока не нужны, — с легким сожалением в голосе сказала Галина Анатольевна. — Собери записки и спрячь в карман, будь добра. Только знаешь что, дай я возьму вот эту, кое-что проверю.
Марьяна с интересом посмотрела, какой именно листок бумаги понадобился ее компаньонке. «Человека убивает подлость. Иногда чужая, но чаще всего — своя. Отравляет собственным ядом, от которого пока так и не придумано противоядие», — было написано на нем. Зажав листочек в руке, Галина Анатольевна уверенным шагом двинулась к вошедшей в зал бледной Елене Михайловне, обнимающей за плечи заплаканную Олю. Коротко о чем-то спросила, показав листок.
Хоть это и казалось невозможным, но Елена побледнела еще больше, подтолкнула Олю к столу, что-то коротко сказав, повернулась, посмотрела Галине Анатольевне прямо в лицо и, не отрывая глаз, кивнула. Марьяна поняла, что записку про подлость и внутренний яд написала именно она. Понять бы еще, имело ли это отношение к убийству Маргариты Репниной?
* * *
За ужином царила мрачная и гнетущая атмосфера. Елена Михайловна пересадила Олю и Тоню за свой с Григорием Петровичем столик, вежливо попросив Марьяну уступить свое место. Естественно, что спорить Марьяна не стала. Ласково улыбнувшись девочкам, она направилась за их бывший столик, за которым уже сидели Полина и Быковский, однако Галина Анатольевна быстро внесла в эти планы свои коррективы.
— Марк, — непререкаемым тоном сказала она. — Пожалуйста, пересядьте туда вы, а мы с господином капитаном приглашаем Марьяночку к себе.
Олег от этих слов чуть было не закашлялся, но тоже спорить не стал, сделав приглашающий жест. Пунцовая от смущения Марьяна скользнула на мягкий диванчик и виновато посмотрела на вскочившего Марка, спешно собиравшего свои столовые приборы. Тот только рукой махнул, чего, мол.
Теперь за каждым из столиков сидела сложившаяся по интересам компания. Лишь за столом номер четыре одиноко тосковал Артем Репнин. От пустующего места Риты все отводили глаза, но не было за ужином и Ирины, и ее пустой стул с каждой минутой не нравился Марьяне все больше и больше.
— Вы смогли поговорить с Ириной? — шепотом спросила она у капитана.
Тот отрицательно покачал головой:
— Нет, я заходил к ней, но она спала.
— Как же вы к ней попали, если она спала? — удивилась Марьяна.
— Разумеется, никак! — В голосе Веденеева послышалось легкое раздражение. — Я постучал, она не открыла, но из-за двери доносился храп. Из этого я сделал вывод, что Ирина спит. Поверьте, у меня нет привычки без спроса вламываться в каюты к незнакомым спящим женщинам.
— Она не пришла на ужин…
— Значит, еще не проснулась. Можете после трапезы сходить ее проведать. — Олег невольно повысил голос. Те два часа, которые ему удалось поспать, не принесли облегчения, и сейчас у него начинала болеть голова, муторно и надсадно, как болела всегда. Вообще-то он редко жаловался на здоровье, но вот головную боль едва терпел, поскольку от нее его сразу начинало мутить, а окружающий мир проваливался в какое-то серое душное марево, напоминающее серую клочкастую техническую вату, которой в его детстве родители затыкали оконные щели.
Марьяна покосилась на него, удивленная его раздражением, но ничего не сказала, лишь кивнула головой, что, да, мол, обязательно так и сделаю. Со звоном отставила в сторону свой недопитый бокал Ида. Встала, тряхнула копной рыжих волос.
— Простите меня, мне нужно побыть одной, — сказала она чуть ли не со слезами. — Извините, я не думала, что случившееся настолько выбьет меня из колеи.
Стук каблучков, который не скрадывал даже мягкий ковролин на полу, легкий сквозняк от открывшейся и захлопнувшейся двери, — и Ида исчезла, оставив после себя шлейф тяжелых духов. Она любила именно такие духи, совсем не летние, явно неподходящие к морскому легкому бризу, к беззаботному круизу, слишком сладкие, терпкие, от которых слегка начинала кружиться голова. Марьяна такие духи не переносила.
— Я, пожалуй, тоже пойду. — Артем Репнин тяжело выбрался из-за стола. Вслед за ним со своего места вскочила Тоня.
— Папа, можно я переночую с тобой?
— Со мной? — Репнин выглядел озадаченным. — Конечно, можно, но разве ты не хочешь побыть с Олей? Не думаю, что оставить ее одну — хорошая идея.
— Вот именно поэтому с Олей в нашей каюте сегодня может переночевать мама, — с нажимом сказала Тоня и посмотрела на Елену Михайловну. — Мам, ну, правда, дядя Гриша даже не заметит, если тебя одну ночь не будет! С тобой Оле будет спокойнее. Ты сможешь лечь на мою кровать, а я с папой побуду.
Марьяне на мгновение показалось, что в глазах внимательно слушающей подругу Оли мелькнуло что-то, чему она не смогла подобрать точное определение. Зависть? Ревность? Ненависть? Мелькнуло и погасло, словно смытое навернувшимися слезами. Девочка, несомненно, очень тяжело переживала внезапную кончину матери.
— Ты права, — растерянно сказала Елена. — Думаю, что я сама должна была до этого додуматься, но сегодня мы все не в лучшей форме. Да, мы так и сделаем! Олечка, девочка моя, ты не против?
Оля помолчала мгновение, взглянула с хитрым прищуром на Тоню, но та невозмутимо выдержала взгляд подруги, лишь слегка прикрыла глаза, словно вместо легкого кивка.
— Я не против, — сказала Оля ангельским голосом, — спасибо, тетя Лена.
— Артем, я только умоляю тебя, не пей хотя бы сегодня. Нашей дочери необязательно всю ночь дышать алкогольными парами, — довольно резко сказала Елена Михайловна и повернулась к мужу: — Гриша, ты слышал? Я сегодня переночую в комнате девочек.
— Ммм, что? Хорошо. — Григорий Петрович ненадолго вынырнул из своих мыслей и тут же погрузился в них обратно. Губы его непроизвольно шевелились, как будто он про себя что-то считал.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
