«Не могу».
Расстроен. Я тоже не ждала блестящих результатов с первого раза.
«Печать мешает».
Вздрагиваю и смотрю в пустоту. Комната расплывается перед глазами. Мысли закручиваются вихрем, но я достаю нужную.
«Расскажи про печать, пожалуйста. Её можно снять?».
«Сейчас нет и мне не говорят, когда будет можно. Плотно тебя прикрыли».
«Зачем?».
«Защита от таких, как я».
Может быть, зря закрыли. Других способностей нет, и своего потолка в рассматривании привязок я достигла. А без развития двойкой мне никогда не стать.
«Не будет, если мы ничего не придумаем».
Взвешиваю решение еще раз. Одно дело просто позволить управлять собой и ждать, что будет и совсем другое – прилагать усилия, искать обходные пути и обманывать неизвестных хозяев печати. Поход по лезвию ножа с завязанными глазами.
«Я смогу лучше защищать тебя. Оттолкну от края пропасти. Помогу увернуться, если на тебя нападут. Заставлю взять куртку, когда на улице холодно, а тебе вздумается выскочить в одном легком платье».
Продлить мою жизнь, как можно дольше. Живи, пожалуйста. Стараюсь.
«Хорошо, тогда нам нужен мудрец, понимающий, что делать с печатью». Надеюсь, он отыщется.
Глава 13. Терма
До термы иду в сумерках чуть позади Наилия и сильно хромаю. Генерал тихо ворчит, что глаза повсюду и нельзя взять меня на руки. Мы по-прежнему в белых одеждах выпускников и на фоне темных стен корпусов интерната смотримся как ледники на вершинах гор. Дорога кажется бесконечной. Каждый шаг причиняет боль. Никогда больше не буду подниматься по каменным лестницам из тысячи ступеней!
Здание термы неожиданно огромное. Массивная крыша опирается на ряд колонн, украшенных затейливой резьбой. Ступени входа длинные и широкие, а от квадратно-стерильной архитектуры остальных построек интерната не осталось и следа. Ни одного угла. Здание плавно изгибается, обнимая скалу.
– Интернат построили вокруг этой термы, – говорит Наилий, открывая входную дверь, – а терму вокруг горячего источника.
Захожу внутрь и замираю. В каменной чаше бассейна почти от стены до стены плещется вода дивного голубого оттенка. Низкий свод потолка как кружевом украшен бликами. Вдоль стен галереи с колоннами из белого мрамора. В нишах журчат фонтаны и распускаются цветы на стеблях вьющихся растений. Тишина и прохлада.
– Пойдем, – зовет Наилий, – здесь не согреешься.
Послушно ныряю вслед за ним в одну из галерей и даже сквозь подошву тапочек ощущаю, как с каждым шагом пол становится горячее. Наилий замирает у неприметной двери и достает из-за пояса штанов отмычку. Улыбаюсь и прошу.
– Покажи.
Генерал кладет на мою ладонь тонкую стальную планку с агрессивными зубцами на одном конце и с крючком на другом. Середина для удобства обмотана узкой полоской кожи, а зубцы выпилены с математической точностью.
– Искусная работа, – шепчу я.
– Это отмычка Марка, – улыбается Наилий, – я так и не научился их делать.
– Генералы-взломщики, – смеюсь в ответ я.
– Мы ведь не всегда были генералами. Несколько циклов после интерната служили вместе в звезде экипажа десантного катера. Я сидел за штурвалом, а Марк на месте стрелка.
Умение Наилия пилотировать все, что летает, я уже успела оценить в ночном небе Равэнны. Вот так же уверенно и ловко он вращал полусферы пульта управления, как сейчас поворачивал отмычку в замке. Но что-то не получалось. Щелкало, скрипело, скрежетало, а замок не открывался.
– Взломаю, потерпи, – вздыхает генерал, – нужно чуть больше времени.
Смотрю на его руки, длинные тонкие пальцы, как у музыканта. Шрамы от ожогов и порезов. Не верится, что на ладонях жесткие мозоли от вечных тренировок с оружием. Я чувствую их каждый раз, когда он гладит меня по обнаженной спине.
– Наилий, а как ты оказался на равнине в пятой армии? – задаю вопрос и надеюсь, что не слишком мешаю. – Переводы ведь так редки.
Генерал хмыкает, но отвечает, не прекращая взламывать замок.
– Тоже заразилась противостоянием гор и равнин? Раньше ты говорила просто «пятая армия». Да, переводятся не часто. Все наши инструкции и правила написаны с учетом местных особенностей и легче сделать карьеру там, где родился. Мы с Марком как-то уж очень быстро стали майорами и появилась проблема. Вызов генералу может бросить только майор или полковник. Нас двое, а генеральское звание одно. Что делать?
Щелчки не становятся интенсивнее. Наилий раз за разом повторяет одни и те же действия. Ровно, методично и очень спокойно. Я бы давно распсиховалась и все бросила.
– Договориться, – предполагаю я, – чтобы кто-то один уступил.
– Кто? – изгибает бровь генерал. – Жребий бросать? Поединок устроить? Мы были равны по силе и одинаково тщеславны. И понимали, что если один станет генералом, то второй рано или поздно бросит ему вызов. А драться насмерть не хотелось категорически.
Раздается особенно громкий щелчок. Наилий вынимает отмычку и переворачивает другим концом.
– Мы бы обязательно разругались, но Сципион чуть не погиб в одной из командировок. Три дня лежал в медотсеке без сознания. Не было еще тогда медкапсул. И я понял, что не стану спорить с ним за звание генерала. Не хочу смотреть на его погребальный костер. Позвонил на равнину знакомому полковнику, собрал вещмешок и улетел. Встретили меня…
Генерал потянул отмычку вверх и надавил на дверь плечом. Раздался еще один щелчок и дверь открылась.
– Плохо встретили, – заканчивает рассказ Наилий, – генерал Луций Клавдиан Тит в открытую называл горным мальчиком, а свои из девятой армии предателем, сбежавшим на равнину. Я бы так и остался майором, если бы не поссорился с Луцием. Да так, что или он или я. Дальше ты знаешь. Самый молодой в истории генерал. Тридцать три цикла. Сопляк.
Подозреваю, что вся соль истории в причине ссоры, но не успеваю спросить. Наилий заводит внутрь, и я во второй раз теряю дар речи.
Комната гораздо меньше. Отделана изысканным голубым мрамором, а лепнина на колоннах украшена позолотой. На краю круглого бассейна сидит белоснежная скульптура прекрасной девушки и льет воду из кувшина. Нагое тело стыдливо прикрыто тончайшей вуалью.
– На тебя похожа, – замечает Наилий, а я краснею от смущения. Пол под ногами почти обжигает и здесь наконец-то тепло.
– Вот почему мастер к тебе неровно дышит. Кстати, это его купальня, – смеется генерал и тянет меня к двери в глубине комнаты.
– Стой, – сопротивляюсь и вздрагиваю от испуга, – не надо. Узнает мастер, и завтра еще какое-нибудь наказание придумает. Пойдем лучше обратно.
