— Верю. Лекаря ему. Баню. Девок. Чтобы к завтрашнему утру здоров был, — отрывисто бросил тцарь Золтан и вышел из камеры пыток.
— Чего зря тянул? — пробасил палач, пожимая широченными обвислыми плечами, когда за тцаром закрылась тяжелая дверь.
Развязав путы, он, крякнув, взвалил на плечо едва живого Воина и, задевая его окровавленным телом о каменные стены, понес во двор. Бросив под навес, неспешно покачиваясь на коротких кривых ногах, отправился за лекарем. Присланные девки осторожно перекатили Воина на расстеленное полотно и вчетвером, перекашиваясь от натуги, понесли в баню. Пришедший лекарь осмотрел его и, убедившись, что кости целы, а мясо нарастет, удалился. Уложив истерзанное тело на полок, девки принялись стирать кровавое месиво пучками лечебных трав, размоченных в горячей воде. На открытые раны прикладывали целебные бальзамы, отогревали, оглаживали израненного воина своими мягкими телами. Здесь же, в жарко натопленной бане, кормили его, ласкали. Воин быстро приходил в себя под их ласковыми крепкими руками. Да и девки откровенно радовались, что им попался такой великолепный образчик мужской породы. Уснули они все вместе, прямо в бане, усталые, но весьма довольные.
Утром ему принесли одежду, самую большую, какую нашли. Отвели к тцару. Тот его принял у себя, в палате, за накрытым столом.
— Ты говоришь, что Барбус можно отстоять? — грозно глянул Золтан.
— Да, не только возможно, но необходимо, — ответил Воин. — У тебя, тцар, есть для этого все необходимое. Да, не скрою, павших будет много, но ни тебя, ни твоих наследников не станут больше тревожить правители Куявии.
— Ты говоришь так, словно уже стал моим главным военачальником. Забываешься, не таким, как ты, я приказывал рубить головы.
— Согласен с тобой, тцар, пока голова моя не многого стоит, но пара крепких рук, умеющих держать секиру или меч, лишними для тебя не будут.
— Вот и поживешь тогда до победы, а дальше посмотрю, что с тобой делать. Ты слишком наглый, ведешь себя так, будто ровня мне. Я, да будет тебе известно, из рода самого Панаса.
— Мне это известно, тцар. Позволь мне пока изложить тебе наш план.
Выйдя из палаты, Воин как полноправный ратник отправился в оружейную. Там заправлял его недавний знакомый, все тот же палач, истязавший его двое суток подряд. Хмуро взглянув на вошедшего, пробурчал:
— Чего еще? Снова на дыбу захотел?
— Злой ты. Меня тцар за оружием прислал. Тебе велел дать все, что выберу.
— На тебя доспех я не подберу, уж больно ты здоров, а что касается меча, выбирай, этого добра хватает. Ратников нет, а мечей сколько хочешь, хоть по два сразу.
— Тогда я два и возьму. И еще секиру мне дай. Я к ней привык.
— Пошли, коли так, — буркнул оружейник и поковылял в просторный подвал. — Смотри, выбирай, пробуй.
Воин окинул взглядом просторное помещение. Оружия, самого разнообразного, и впрямь было много. На полках лежали охапки тяжелых мечей, у стен стояли двуручные секиры, шлемы разных форм и размеров громоздились в углу. В огромном сундуке поблескивали длинные, словно кинжалы, наконечники копий, в другом колючими ежами топорщились острые жала связанных пучками стрел. Длинные луки стояли рядом с ларем, доверху наполненным клубками с тетивой. Воин задумчиво подошел к стеллажу с самыми длинными мечами, взял один, вынул из потертых ножен, со свистом взмахнул, отложил. Покопавшись, нашел еще такой же. Проверил остроту клинка. Взяв по мечу в руку, внимательно посмотрел на оружейника.
— Сам-то умеешь с оружием обращаться?
— Ты, малец, еще сиську мамкину сосал, когда я уже был лучшим мечником! — с вызовом ответил оружейник.
— Пошли, поглядим, — смиренно предложил Воин. — Только щит возьми покрепче.
Они вышли во двор, где уже толпились ратники. Объявленный общий сбор начинался. Предстоящий поединок тут же вызвал немалый интерес. Мигом расчистили круг, стали плотно, закрывшись щитами. Под одобрительные крики оружейник потряс над головой зажатыми в руках щитом и невероятно тяжелым, широким и длинным мечом. Рослый, с необъятно широкой выпуклой грудью, крепкими, достающими едва ли не до колен руками, он выглядел очень серьезным соперником. Из-за относительно коротких ног он навряд ли мог двигаться быстро, но широченные плечи вкупе с длинными, сильными руками делали каждый его удар нечеловечески сильным и неотвратимым.
Воин хотя и превосходил оружейника ростом, казался рядом с ним довольно щуплым. Не спеша, пройдясь по кругу, он под смех собравшихся отбросил несколько камней, попавшихся на пути. Остановился. Чуть склонив голову влево, посмотрел на оружейника и, словно не слыша восторженных криков: «Убей чужака, Бер!» — негромко спросил:
— Тебя, что ли, Бером кличут? — и, заметив утвердительный кивок, продолжил: — Готовься, Бер.
— Уже. Начинаем, — выдохнул Бер и, покачиваясь всем телом, двинулся вперед.
— Запомни, Бер, меня зовут Стерх! — крикнул Воин и шагнул навстречу.
Взметнувшиеся мечи встретились. Звякнули призывно. Искры брызнули в разные стороны, словно испуганные яркие рыбки. Закрывшись щитом, Бер рубил с чудовищной силой, каждый удар был смертельный, способный разрубить противника от макушки до самой развилки. Но всякий раз его меч только высекал искры из клинка Стерха и уходил в землю.
Стерх, похоже, не торопился атаковать, парировал удары, уклонялся, легко скользя по утоптанной земле. Лишь время от времени, будто невзначай, ударял по щиту Бера. Видя, что соперник начинает понемногу звереть от безуспешных попыток сразить его, Стерх, чуть отступив, вдруг взметнул оба меча и завращал их с такой скоростью, что, казалось, в руках его разом возникли два сверкающих круга. Спустя миг от щита Бера осталась лишь дощечка величиной с небольшую тарелку, а меч вылетел из рук.
— Все, пожалуй, — невозмутимо сказал Воин. — Ты хороший ратник, Бер. Только умения у тебя маловато.
Ошеломленный Бер стоял посреди разом примолкшего круга. С таким бойцом здесь еще никто не встречался. Слухи ходили, что далеко, за артанскими степями, живут иные народы, умеющие пускать стрелы на полном скаку, живущие на своих конях, никогда не ступающие на землю. А за полночным морем на неведомых островах есть странные северные люди, белые, словно снега, среди которых строят они свои каменные жилища. Они будто бы столь смелы и свирепы, что перед боем не надевают доспехов, а бросаются на врагов с открытой грудью, сжимая в каждой руке по длинному мечу. Убить их невозможно, ибо, даже будучи израненными, они продолжают сражаться, пока силы не оставят их и не спустятся к ним с небес прекрасные девы-валькирии, не унесут в небесные чертоги. Чужак не был бел, как те северяне, но дрался, как они, двумя тяжелыми мечами, волосом же был черен, словно вышел из того народа, что живет верхом на конях и зовется по-эллински кентаврами, конными таврами.
Воин стоял, опустив мечи, посреди замершей толпы, спокойный и невозмутимый, будто не он только что обезоружил лучшего и сильнейшего бойца.
