Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Наша свадьба состоялась в прекрасный и очень ветреный день в Аризоне. Прямо перед церемонией мы с Дэйвом собрались в маленькой комнате с нашими родными и самыми близкими друзьями, чтобы подписать составленные нами клятвы — часть ктубы, иудейского брачного договора. Я подписалась первой, потом свою летящую запутанную подпись добавил Дэйв. Мы направились на улицу, где прямо на газоне была выложена дорожка. Процессия началась, но, едва ступив на дорожку, я услышала, как мой зять Марк подзадоривает своего трехлетнего сына, который должен был подносить нам кольца: «Эй, Джаспер, я слышал, что на этой свадьбе штаны не обязательны!» Тут же вмешалась моя сестра: «Джаспер, только не плюйся!» Я пошла по проходу, все еще хихикая, и тут порыв ветра поднял мою вуаль так высоко, что я едва удержалась на ногах. Восстановив равновесие, я присоединилась к Дэйву, и раввин начал церемонию.
Традиционно иудейская невеста семь раз обходит вокруг жениха. Мы с Дэйвом обходили друг вокруг друга, я не сводила глаз с него, я он — с меня. Потом, окруженные нашими родителями, сестрами и братьями, мы встали лицом к лицу и абзац за абзацем зачитали клятвы, которые вместе написали:
«Я беру тебя в любви. Я обещаю сознательно любить тебя каждый день и чувствовать твою радость и твою печаль, как свою. Вместе мы построим дом, наполненный благородством и честностью, спокойствием и сочувствием, знаниями и любовью.
Я беру тебя в дружбе. Я клянусь праздновать с тобой все твои праздники, помогать тебе стать тем, кем тебе предназначено. С этого дня твои мечты — это мои мечты, и я посвящаю себя тому, чтобы помочь тебе исполнить все обещания твоей жизни.
Я беру тебя в вере. Я верю, что наша преданность друг другу продлится до конца наших дней и что с тобой моя душа обрела целостность.
Зная, кто я и кем хочу быть, в этот день нашего бракосочетания я отдаю свое сердце, чтобы оно стало едино с твоим».
Мы прожили согласно этим клятвам одиннадцать лет, окружая друг друга любовью и дружбой. А потом, внезапно, «навсегда» Дэйва закончилось. Каждый вечер, отправляясь с разбитым сердцем в постель, я видела наши клятвы, которые вместе с остальной ктубой висели на стене спальни рядом со шкафом Дэйва. Вид клятв и шкафа отзывался в моем сердце болью, особенно вид одежды Дэйва, которая как будто ждала, пока он вернется домой — так же, как и я.
Через несколько месяцев я все еще продолжала задерживать дыхание, проходя мимо этой стены, и поняла, что нужно что-то делать. Я не могла снять ктубу — она до сих пор висит там, — поэтому решила опустошить шкаф Дэйва. Невозможно описать, как страшно мне было браться за это. К такому невозможно быть готовой. Кэрол Гейтнер посоветовала мне заняться этим вместе с детьми, и мы приступили к делу втроем. Мы смеялись — и это меня потрясло — над стопкой почти одинаковых серых свитеров и рубашек с конференций, на которых Дэйв бывал когда-то давным-давно. Мы плакали, когда достали его любимую толстовку «Вайкингз». Дети отобрали то, что хотели бы сохранить, и дочка, обнимая один из его свитеров, выпалила то, что думали мы все: «Одежда пахнет, как папочка».
Вечером пришли мать Дэйва Пола и его брат Роб, чтобы помочь мне закончить. Им уже приходилось однажды выполнять эту печальную работу, когда шестнадцать лет назад они опустошали шкаф отца Дэйва. Они никогда не думали, что им придется делать это для Дэйва, и всеми нами овладело чувство совершеннейшей нереальности происходящего. Пола взяла потрепанный серый свитер, который Дэйв носил чаще всего, и тут я сломалась. Я посмотрела на нее и сказала: «Поверить не могу, что ты проходишь через это снова. Как ты можешь быть такой спокойной? Как это вообще возможно?» «Я не умерла, — ответила она. — Мел умер, Дэйв умер, но я жива. И собираюсь жить дальше. — Она обняла меня за плечи и добавила: — И ты тоже будешь жить дальше». А потом она совершенно поразила меня, сказав: «И ты не просто будешь жить дальше, в один прекрасный день ты снова выйдешь замуж — и я собираюсь быть там и праздновать вместе с тобой».
До этого момента я ни разу не думала о том, что когда-нибудь снова полюблю. Как-то я сказала Робу, что хочу снять фотографию ночного пляжа, которая висела у меня в спальне. Мы выбирали эту фотографию вместе с Дэйвом, но теперь этот мрачноватый пейзаж казался мне слишком депрессивным. Я сказала, что хочу заменить его на фото нас с Дэйвом и детьми. Роб покачал головой. «Это твоя спальня, — сказал он. — Никаких фотографий Дэйва. Ты должна двигаться дальше».
Легче сказать, чем сделать. Я никак не могла найти в себе силы, чтобы снять с пальца обручальное кольцо, но каждый раз, глядя на него, чувствовала, что живу в отрицании реальности. Тогда я надела кольцо на другую руку, чтобы продолжать чувствовать связь с Дэйвом, но перестать притворяться, будто я замужем. Если уж я не могла разобраться даже в чувствах по отношению к неодушевленным предметам, то думать, а тем более говорить о том, что я могу начать с кем-то встречаться, было для меня совершенно невозможно. Это казалось нечестным и только напоминало мне о том, как я хочу вернуть Дэйва. Поэтому, когда Роб намекнул на то, что когда-нибудь в моей жизни появится кто-то другой, я быстро сменила тему.
В то же время я никогда не хотела быть одна. У моих родителей был долгий счастливый брак, и я с детства мечтала о том же самом. Наверное, именно поэтому я так рано вышла замуж в первый раз. Я знаю, что, если бы обладала большим чувством независимости и уверенности в том, что сама смогу позаботиться о себе, это помогло бы мне в моих отношениях с мужчинами. После того как мой первый брак закончился разводом, меня преследовал сон, в котором я просыпалась и искала того, кто должен был спать рядом со мной, но видела пустую постель и понимала, что я одна. После того как я вышла за Дэйва, сон иногда повторялся, но теперь я просыпалась и видела его рядом со мной — или, чаще, слышала, как он храпит рядом со мной, — и испытывала облегчение: «О, это был только сон».
Теперь мой тревожный сон стал реальностью. Я была в своей постели одна. Одна, когда мои дети уходили к друзьям. Всего один час, проведенный дома без них, заставлял меня думать о будущем, когда они уедут в колледж и оставят меня. Буду ли я одна всю оставшуюся жизнь?
Марне напомнила мне, что одиночество может быть вполне достойным выбором. В очень значимом исследовании изменений семейного положения, которое длилось пятнадцать лет и охватило 24 000 людей, было установлено, что брак повышает средний уровень счастья очень незначительно; у одиноких людей он составлял по десятибалльной шкале 6,7, а после заключения брака увеличивался всего лишь до 6,8. Это незначительное повышение фиксировалось сразу после свадьбы и обычно исчезало в течение года. Среди тех, кто потерял супруга и не заключил повторного брака, средний уровень счастья через восемь лет был равен 6,55. Оказывается, люди, выбравшие одиночество, вполне довольны своей жизнью. «Одиночки — жертвы стереотипов и ярлыков; общество игнорирует их, но при этом они живут счастливо до конца своих дней», — говорит психолог Белла Де Пауло. Она предложила нам представить мир, где к женатым людям относились бы так же, как сейчас относятся к одиночкам: «Если вы скажете людям, что женаты, они будут смотреть на вас искоса и говорить что-то вроде: "Ооо!.." или "Не переживай, дорогая, и ты когда-нибудь разведешься"… А на работе одинокие будут думать, что вы всегда сможете поработать за них в праздники и "затыкать" вами прочие неудобные для них "дыры"».
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
