Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Все началось с рыжих волос. В начале 2000-х годов в СЭС выяснили: у ребенка рыжие волосы, если у обоих родителей выключен ген рецептора меланокортина-4. Джил Талли осторожно относится к этическим аспектам ДНК-профилирования, но в целом считает: «Так можно ускорить расследование. Когда мы разрабатывали тест на рыжие волосы, позвонили детективы из Шотландии и говорят: „У нас стреляли. По данным баллистики мы знаем, из какого окна стреляли. Неподалеку найдены окурки со следами ДНК. Кроме того, очевидец наблюдал, как из здания выбегал рыжеволосый мужчина. Но прежде чем брать образцы ДНК у многих людей, хотелось бы выяснить, выкурены ли сигареты рыжеволосым человеком“. Тогда нам было сложно дать четкий ответ. Но это хороший пример того, как можно, не посягая на этику, помочь расследованию и сэкономить деньги, если окурки не имеют отношения к делу и брошены много месяцев назад».
Генетическая дактилоскопия – мощное указание на вину или невиновность, крупнейший прорыв в криминалистике с тех пор, как Уильям Гершель и Генри Фулдс изобрели веком ранее обычную дактилоскопию. Ведь в судебной науке многое зависит от субъективной интерпретации: как мы объяснили в главе о дактилоскопии, эксперты подчас усматривают идентичность там, где ее нет, люди вообще субъективны. Для следователя важно не забывать о субъективном факторе и констатировать его в суде.
Но хотя ошибки подстерегают человека всегда, в своем простейшем виде ДНК-профилирование позволяет не попасть в ловушку субъективности. Оно оценивает эмпирические данные, используя объективные вероятности, которые уточнялись в течение 30 с лишним лет. Если есть не смешанная ни с чем ДНК с места преступления и она совпадает с ДНК подозреваемого, Джил может с чистой совестью заявить, что «вероятность наличия такого же профиля у другого человека составляет один случай на миллиард. Это заниженная оценка, но она понятна среднему присяжному. А разговор о триллионах будет пустым звуком». Однако жизнь есть жизнь, и криминалистика – сложная штука. Если, отмечает Джил, «как часто бывает, смешаны ДНК двух человек, надо по каждому конкретному участку смешанных пиков смотреть вероятность подтверждения гипотезы обвинения или гипотезы защиты».
Конечно, судебная наука многого не знает о ДНК. В настоящий момент Вэл и Джил нужно менее 1 % ДНК человека, чтобы понять, занесен ли он в национальную базу данных. По мере того как технологии становятся быстрее и дешевле, «можно задуматься об анализе всего генома». Возможности здесь безграничны, «но прежде чем ими заниматься, необходимо ответить на очень важные этические и практические вопросы. Нехорошо, если на основании ДНК-профилей станут говорить о предрасположенности тех или иных людей к преступлениям». Сама мысль об этом вызывает тревогу. А ведь уже открыли, скажем, «ген воина», представленный по большей части у мужчин, который связан с жестоким и импульсивным поведением в условиях стресса. Не хочется из XXI века возвращаться к Чезаре Ломброзо (с его «преступным человеком») или к френологии, дисциплине викторианских времен, которая определяла преступные наклонности по шишкам на черепе. Как бы то ни было, сценарий кошмарный…
Но если подходить к делу разумно, перспективы генетической дактилоскопии обнадеживают, а не пугают. Некоторые методы позволяют исследовать ДНК менее чем за полтора часа. Таким образом, ДНК-профиль подозреваемого можно сверить с базой данных, прежде чем отпускать его из-под стражи. И если сверка покажет, что эти следы ДНК были оставлены на местах нераскрытых преступлений, станет ясно: в руках полиции – опасный рецидивист. Джил объясняет: «Воры-рецидивисты иногда понимают, что ДНК выдаст их с головой. Поэтому, когда их выпускают под залог, они совершают новые ограбления, чтобы обеспечить семью на то время, пока они будут сидеть. А потом просят принять эти правонарушения во внимание и отбывают наказание за них по совокупности приговоров. Были случаи, когда можно было предотвратить беду: полиция арестовывала людей, потом они выходили и совершали серьезные преступления. А если бы полиция сразу получила анализ ДНК, об освобождении под залог не было бы и речи».
Обычно на месте преступления находят лишь незначительное количество ДНК, которую за полтора часа не исследуешь. Однако «наступит время, когда можно будет не только идентифицировать подозреваемого, но и оказаться у него дома прежде, чем он сбудет краденое. Тогда пострадавшие смогут сразу получить назад украденные у них вещи, особенно ценные для них лично. И такая возможность не за горами. Она совсем близко». Преступники, берегитесь.
Глава 8
Антропология
Много странного я видел, но что может быть страннее?.. Два крепких носильщика внесли в зал суда большие ящики с останками женщины. Последние были упакованы в банки, коробки для сигар, коробки для бумаг и жестяные ведра: фрагменты иссохших костей, мышечные волокна в химических растворах; экскременты и гранулы, кусочки лохмотьев и тканей… а на свидетельской скамье восседали серьезные профессора. Они рассказывали и показывали, и пыльные сухие кости обретали форму и жизнь, лохмотья становились одеждой, и одежда точно подходила к человеческой фигуре.
Джулиан Хоторн по поводу дела об убийстве Лютгерта (1857)Криминалистика пленяет нас. Мы не можем оторваться от детективных романов и фильмов. Но иногда сюжет захватывает настолько, что мы забываем о тяжести некоторых преступлений. И никто не имеет дело чаще с этой мрачной реальностью, чем судебные антропологи. Кровавые войны и природные катаклизмы – их передовая линия, возвращение мертвых домой – их призвание.
Косово, 1997 год. В конце ХХ века на Балканах разгорелся тяжелейший этнический и религиозный конфликт. Каждая сторона демонизировала другую, считая врага недочеловеком, вредителем, от которого следует очистить землю. А такие настроения неизбежно приводят к зверствам, в которых и впрямь не было недостатка. Мне довелось беседовать со следователями, прибывшими в Косово по окончании войны, угадывая по их глазам то, о чем они до сих пор не могут говорить.
Представьте картину. По косовским холмам медленно движется трактор с трейлером. За рулем сидит фермер: он собрался туда, где поспокойнее и не стреляют. А в трейлере – все 11 членов его семьи. Восемь детей от года до 14 тесно прижались друг к другу рядом с матерью, бабушкой и тетей. На улице ясно и солнечно, и, вопреки страху, который давно стал их неизбывным спутником, все спокойно разговаривают о том о сем.
Но попытка бежать в безопасное место привела их к трагедии. Где-то поблизости притаился враг со страшным оружием – гранатометом РПГ. Научиться стрелять из него способен даже маленький ребенок, на YouTube есть видео. Эффективный, смертоносный, он легко разбирается и стоит недорого. Это символ асимметричных боевых действий, оплот партизанских войн со времен Вьетнама. Обычно цель поражается полностью.
Граната прилетела неизвестно откуда и взорвалась, уничтожив трейлер и всех пассажиров, кроме самого фермера. Несмотря на раненую ногу, шок и отчаяние, он отполз от линии огня, а вечером, под покровом темноты, пробрался обратно к месту взрыва: искать останки близких, собирать окровавленные части тел. Будучи набожным мусульманином, он хотел похоронить семью как можно скорее. Преодолевая боль и горе, он выкопал неглубокую могилу и положил в нее останки.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
