— Решили выпить своего чаю! — воскликнул Баоюй, входя в комнату.
— А ты почуял, что здесь собираются пить? — засмеялись девушки. — Но для тебя вряд ли что-нибудь найдется.
Мяоюй хотела подать еще одну чашку, но в этот момент на пороге появилась монахиня с чашкой в руках. Мяоюй знаком остановила ее. Баоюй сразу понял, в чем дело. Из этой чашки пила старуха Лю, и Мяоюй считала ее оскверненной. Мяоюй принесла еще две чашки. На одной, той, что с ушком, было написано уставным почерком: "Бокал тыква-горлянка ", а затем "Драгоценность Ван Кая " (известный богач, живший в IV в. — Н.А.) и уже совсем мелкими иероглифами "В четвертом месяце пятого года Юаньфэн (девиз сунского императора Шэньцзуна, правившего страной в 1078–1085 гг. — Н.А.) сию чашку обнаружил в императорской библиотеке Су Ши (Су Дунпо, знаменитый поэт и государственный деятель XI в. — Н.А.) из Мэйшаня".
Наполнив чашку чаем, Мяоюй подача ее Баочай.
На второй чашке, похожей на буддийскую патру (у монахов чаша для сбора подаяний. — Н.А.), только немного поменьше, было написано стилем "чжуань " (древний стиль написания иероглифов. — Н.А.): "Чаша взаимопонимания. Мяоюй налила в нее чай для Датой, а ковшик из зеленой яшмы, из которого обычно пила сача, поднесла Баоюю.
— Говорят, мирские законы равны для всех, — с улыбкой произнес Баоюй. — Почему тогда им дачи старинные чашки, а мне — грубую посудину?
— Ты называешь это грубой посудиной? — удивилась Мяоюй. — А я вот уверена, что в вашем даме такой не найдется!
— Пословица гласит: Попадешь в чужую страну — соблюдай ее обычаи ", — снова улыбнулся Баоюй. — Раз уж я здесь, придется, пожалуй, и драгоценную посуду считать простой, будь она даже из золота, жемчуга или яшмы!
— Вот и хорошо! — обрадовалась Мяоюй.
Она сняла с полки чашу с изображением дракона, свернувшегося девятью кольцами, десятью изгибами и ста двадцатью коленцами, и с улыбкой проговорила:
— У меня осталась свободной только эта чашка Выпьешь, если налью?
— Конечно! — радостно вскричал Баоюй.
— Ты выпьешь, я знаю, только нечего зря изводить такой прекрасный чай! — сказала Мяоюй. — Слышал пословицу? "Знающий приличия пьет одну чашку; утоляющий жажду глупец — две, осел, не знающий меры, — три". Кто же ты, если собираешься выпить целое море?
Мяоюй налила столько, сколько вмещала обычная чашка, и подала Баоюю. Баоюй отпил глоток, ощутил тонкий, ни с чем не сравнимый аромат и вкус чая и не смог сдержать возглас восхищения.
— Скажи сестрам спасибо, — промолвила Мяоюй. — Тебя одного я не стала бы угощать этим чаем.
— Знаю, — улыбнулся Баоюй. — Выходит, вас благодарить не за что.
— Совершенно верно, — кивнула Мяоюй.
— Этот чай тоже заварен на прошлогодней дождевой воде? — спросила Дайюй.
— Ты девушка знатная, благовоспитанная, а не можешь разобрать, на какой воде заварен чай?! — с укоризной произнесла Мяоюй, покачав головой. — Это вода из снега, который я собрала с цветов сливы пять лет назад в кумирне Паньсянь, когда жила в Сюаньму. Я набрала ее в кувшин, кувшин закопала в землю и до нынешнего лета не открывала, берегла воду Сейчас я только второй раз заварила на ней чай. А дождевая вода уже через год не будет такой чистой и свежей! Как же ее пить?
Баочай знала, что Мяоюй нелюдима и не любит, когда гости засиживаются. Поэтому, допив чай, она сделала знак Дайюй, и девушки вышли.
Баоюй между тем сказал Мяоюй:
— Я сразу понял, что ту чашку вы считаете оскверненной, но с какой стати такая драгоценная вещь должна без пользы стоять? Уж лучше отдать ее бедной женщине, которая пила из нее чай. Пусть продаст — глядишь, хватит на несколько дней, чтобы прокормиться. Согласны?
— Что ж, ладно, — немного подумав, кивнула головой Мяоюй. — К счастью, сама я из той чашки никогда не пила, а если бы пила, предпочла бы ее разбить, чем кому-то отдать. Но я не против, можешь подарить эту чашку старухе, только забери ее побыстрее!
— Вот и прекрасно! — обрадовался Баоюй. — Я сам отдам чашку старухе! Ведь даже разговор с ней может вас осквернить.
Мяоюй приказала монашкам отдать Баоюю чашку Принимая ее, Баоюй улыбнулся:
— Я велю слугам после нашего ухода натаскать из реки несколько ведер воды и вымыть здесь пол.
— Неплохо, — усмехнулась Мяоюй. — Только предупреди их, когда принесут воду, чтобы поставили ее за воротами и не входили в кумирню.
— Ну, это само собой разумеется, — пообещал Баоюй, пряча чашку в рукав.
Он отдал чашку девочке-служанке матушки Цзя и наказал:
— Завтра, когда бабушка Лю соберется в дорогу, отдашь ей эту чашку".
Однажды в саду Роскошных зрелищ, где происходят основные события романа, молодой Баоюй в ответ на требование отца сочинить парную надпись для живописного уголка, откуда открывался прекрасный вид, не задумываясь прочел новые стихи:
Чай на треножнике. Не вьется еще зеленый пар над ним. В тени, у темного окошка для шахмат пальцы холодны.
Эти строки, по мысли автора, отражали удивительную прохладу густой тени в бамбуковой рощице, а слова "чай" и "шахматы" придавали им утонченное и красивое звучание. Интересно, что Цзя Чжэн — отец Баоюя — во время той же прогулки обратил внимание на домик, который "состоял из пяти комнат; там были террасы и навесы из циновок; искусно выкрашенные стены и затянутые тонким зеленым шелком окна придавали ему скромный и строгий вид.
— Что может быть приятнее, чем готовить чай на этих террасах и играть на цине (музыкальный инструмент. — Н.А.), — со вздохом произнес Цзя Чжэн, — здесь даже благовония не нужны".
Вскоре Баоюй, жизнь которого в основном протекала на женской половине дома, написал стихи о настроениях его обитательниц в разные сезоны года. Есть в них такие строчки:
Как только вспомню барышень, — я рад: заваривают чай они умело — Сначала набирают свежий снег, А там, глядишь, уже вода вскипела!
В беседке Камыша очаровательная Дайюй выразила свои чувства, навеянные снежным пейзажем:
Стройно. — как будто Изысканных дев хоровод. Тонок на вкус Поручается чай в снегопад.
Не менее красивы и поэтические строки упоминавшейся монахини Мяоюй:
