Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Спенсер начал работать в этой области с семидесятых годов, когда он вместе со своим коллегой Хербом Шаумбургом отправился в Индию, чтобы исследовать неврологические поражения при латиризме. Много столетий было известно, что при продолжительном употреблении в пищу травяного гороха у людей развиваются спастические параличи нижних конечностей; было также известно, что это обусловлено нейротоксической аминокислотой БОАА, которая разрушает двигательные корковые нейроны и их нисходящие связи со спинным мозгом. Все это было известно еще с шестидесятых годов. Новые исследования Спенсера показали, что БОАА повышает чувствительность к глутамату, одному из нейротрансмиттеров, участвующих в передаче возбуждения в системах двигательных нейронов, и усиливает его действие. Таким образом, интоксикация БОАА может привести к перевозбуждению клеток с глютаминовыми рецепторами и к их истощению и гибели. БОАА оказался эксцитотоксином. Это было совершенно новое понятие. Спенсер задал себе вполне логичный вопрос: не может ли БМАА, будучи структурным аналогом БОАА, также выступить в роли эксцитотоксина и вызвать такое заболевание, как литико?
В шестидесятые годы предпринимались неоднократные попытки смоделировать эти заболевания на животных, но результаты получились неубедительными и противоречивыми, и вскоре эти эксперименты были прекращены. Теперь, используя макак-киномолгов и повторные введения БМАА, Спенсер наконец добился успеха – он смог в течение восьми недель индуцировать у обезьян «дегенеративное заболевание двигательной системы», вызванное повреждением двигательных нейронов в коре и в спинном мозге80. Далее Спенсер сделал наблюдение о том, что БМАА может производить два разных эффекта: в высоких дозах это соединение вызывало быстро развивавшееся поражение, сходное с боковым амиотрофическим склерозом, а в малых дозах и спустя более продолжительное время – паркинсонизм. Это очень напоминало картину гуамской болезни.
Эти результаты позволили отмести критику, раздававшуюся в шестидесятые годы в адрес сторонников саговниковой гипотезы. Оппоненты утверждали, что гипотеза неверна, так как не подтверждается в экспериментах на животных. Одержав эту победу, Спенсер с присущей ему энергией принялся за опровержение другой, убийственной на первый взгляд, критики. Второе обвинение основывалось на факте, что саговники не растут ни на полуострове Кии, ни в Западном Ириане. Так же как до него Гайдусек, Спенсер отправился в джунгли Западного Ириана со своей коллегой Валери Палмер – и они нашли там саговники (хотя они и принадлежали другому виду, не произраставшему на Гуаме). Более того, Спенсер и Палмер выяснили, что местные жители используют саговник как кладезь самых разнообразных лекарств. Например, аборигены использовали сырые семена саговника для припарок при лечении открытых ран. На полуострове Кии, как выяснили дотошные ученые, местные жители употребляли саговник, как тонизирующее средство. После этих двух открытий саговниковая гипотеза, отброшенная пятнадцать лет назад, обрела второе дыхание.
Джон не мог сдержать волнения, узнав об этих открытиях – казалось, что кусочки смальты складываются в прекрасную мозаику. Он начал звонить Спенсеру, и их разговоры, как правило ночные, затягивались порой на несколько часов. В ходе этих бесед они находили все больше и больше «совпадений» наличия саговников с заболеваемостью литико-бодигом на Марианских островах. Вместе со своей коллегой Томассой Гусман Джон приступил к переосмыслению проблемы распространения и употребления саговников на этих островах. Они вспомнили, что хотя литико-бодиг был широко распространен среди чаморро на островах Гуаме и Роте, где саговники произрастают в изобилии, случаев заболевания не было на Сайпане (по крайней мере в течение предыдущих семидесяти лет, и неизвестно, были ли сайпанские чаморро предрасположены к этой болезни раньше)81. Известно, что саговниковые леса были вырублены на Сайпане японцами еще в 1914 году, чтобы освободить площади под плантации сахарного тростника, и местные жители в результате перестали употреблять в пищу фаданг. Более того, на Тиниане случаев заболевания литико-бодигом не было тоже, а ведь известно, что тамошние чаморро не употребляют саговники в пищу. Авторы предположили, что очаги семейной заболеваемости, выявленные на Гуаме и распределение которых не подчинялось генетическим закономерностям, могли быть обусловлены способом приготовления фаданга. Некоторые семьи замачивали семена на ночь, некоторые – на три недели; одни использовали морскую воду, другие – пресную, а кто-то сознательно укорачивал процесс замачивания, чтобы сохранить пряный вкус семян. Стил и Гусман закончили статью поразительными сообщениями о людях, заболевших литико-бодигом после однократного употребления фаданга.
Многие ученые, однако – после первого всплеска энтузиазма, – указали на то, что количество БМАА, которое Спенсер скармливал своим обезьянам, было абсолютно нефизиологичным: животные получали столько БМАА, сколько самые преданные почитатели фаданга не смогли бы съесть за всю жизнь. В самом деле, Гайдусек подсчитал, что для воспроизведения опытов Спенсера на людях испытуемому пришлось бы съесть полторы тонны необработанных семян в течение двенадцати недель. Конечно, такую критику нельзя было считать уничтожающей – токсикологи часто применяют большие дозы исследуемого материала в первых опытах, чтобы получить результат в разумные сроки. Но теперь уже Джон, зная, как тщательно обрабатывают местные жители семена саговника, принялся измерять содержание БМАА в готовой к употреблению муке; он стал посылать ее образцы на анализ и был удивлен результатом: содержание БМАА в образцах было крайне мало, а в некоторых образцах вредоносную аминокислоту и вовсе не удалось обнаружить. Джон восстал против саговниковой гипотезы с тем же пылом, с каким он прежде ее отстаивал в течение почти трех лет.
Тем временем Гайдусек и его группа со своей стороны попытались воспроизвести литико-бодиг на животной модели, для чего, получив в свое распоряжение несколько макак, посадили их на рацион, бедный кальцием, но богатый алюминием. В течение четырех лет ни у одной обезьяны не возникло никаких клинически значимых отклонений, но на вскрытии были обнаружены нейрофибриллярные узелки в двигательных нейронах центральной нервной системы. Это открытие напоминало изменения доклинической стадии литико-бодига, обнаруженные и описанные Андерсоном и Ченом. В связи с этим было высказано предположение, что длительный недостаток кальция и избыток ядовитых металлов могут привести к явному клиническому проявлению болезни. Несмотря на то что Гайдусек объявил Джону, что проблемы литико-бодига на Гуаме больше не существует, он сам тем не менее продолжил исследования в Западном Ириане, где в 1983 году обнаружил значительную заболеваемость. Гайдусек с коллегами продолжали считать алюминий причиной литико-бодига и целого ряда других заболеваний.
Спенсер, хотя и был сильно воодушевлен успехом в индукции неврологического заболевания у приматов введением БМАА, стал вскоре высказываться более сдержанно. Степень неврологического расстройства у подопытных обезьян зависела от дозы БМАА, наступало оно немедленно и не прогрессировало, напоминая в этом отношении нейроцикадизм крупного рогатого скота, в то время как для литико-бодига был характерен длительный латентный, или инкубационный период, но когда болезнь проявлялась клинически, она неизменно прогрессировала. Не возможно ли, рассуждал Спенсер, что, помимо БМАА, здесь действовал и какой-то иной фактор, который мог долго, в течение многих лет, не проявляться клиническими симптомами? Гайдусек в свое время описал медленные вирусы; не существует ли, по аналогии, медленных ядов? Спенсер в тот момент не имел отчетливого представления о действии такого яда и не знал, как проверить такую гипотезу.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
