Но конечно, говоря «дамы», я сильно преувеличиваю.
Итак, у этой компании был свой лидер — рыжий придурок в узкой рубашке, которая еле сходилась на толстом брюхе. Вырядился он так вовсе не потому, что не мог позволить себе новую рубашку. Денег у него куры не клевали — весь вечер, расплачиваясь за каждый новый коктейль, он швырял мне пятидесятидолларовые купюры, хотя потом собирал всю сдачу в размере тридцати баксов и совал в карман. А в следующий раз снова доставал пятьдесят долларов. И никаких чаевых.
Чем дальше, тем сложнее становилось мне улыбаться, видя его сальное, хрюкающее рыло. Я попросила Джо, который в промежутках между номерами работал за барной стойкой, лить поменьше алкоголя в коктейли для этого столика. К тому времени одна телка из их компании уже сидела у Рыжего Борова, как я его окрестила, на коленях. Тот одной рукой обнимал ее за зад, а другой держал толстую сигару, которой то и дело махал в сторону официанток, отпуская сальные шуточки. Очередной раз указав на Аталанту, он гаркнул, что не отказался бы поразвлечься с такой красоткой, знать бы только, девочка это или мальчик.
— Да она тебя съест с потрохами! — заржала девица, сидевшая у него на коленях.
«Пожалуй, она права, — подумала я. — Хотя Аталанта скорее всего не ест жирной пищи».
Такие клиенты, как Рыжий Боров, были для меня загадкой. Ну зачем идти в трансвестит-бар и визжать от притворного ужаса каждый раз, как трансвестит проходит мимо твоего столика? Наверное, над ним издевались в детстве. Дразнили за огненно-рыжие волосы, обижали, и в нем копилась горечь и желание отыграться на таких же «уродах», которые не вписываются в традиционные рамки общества. В своей компании он был главным задирой. Остальные подыгрывали ему, они и пришли-то только для того, чтобы поржать над его выходками.
Я стояла у бара, курила ментоловую сигарету, которую стрельнула у Аталанты, и с грустью смотрела на Джо, завывающего на сцене. Вдруг Боров обернулся ко мне.
— Эй, иностранка! — позвал он. Очень смешно. «Иностранка». Просто лопнуть можно со смеху! — Поди-к сюды!
Я затушила сигарету и повиновалась. Все равно не люблю ментоловые сигареты. Подойдя к столику, я услужливо улыбнулась. Работа в «Ледибойз» была самым серьезным испытанием моих актерских способностей. Я продолжала улыбаться даже тогда, когда внутри меня все клокотало от злости.
— Чем могу помочь?
— У нас тут возник спор, — подмигнул он. — Только ты сможешь его решить.
— И как же? — спросила я, невинно хлопая глазами.
Я была уверена, они спросят, откуда я приехала. Накануне два наших посетителя тоже поспорили: один думал, что я из Англии, другой — что из Австралии.
— Просто стой смирно, — сказал Боров, спихивая подружку с колен и разворачиваясь ко мне. — Вот так. Сейчас посмотрим.
И прежде чем я успела хоть что-то сообразить, он вцепился своими лапищами в мои груди и дернул на себя изо всех сил.
— Ого! Ни хрена себе! Они у нее настоящие! — завизжал он к восторгу своих друзей.
На долю секунды я просто онемела от возмущения. Но только на долю секунды. В следующий же миг меня захлестнула такая ярость, что перед глазами в буквальном смысле заплясали красные круги. Кровь ударила мне в голову. И вопреки золотому правилу «клиент всегда прав» (а Антонио требовал, чтобы мы вели себя, как подобает истинным леди, и просто сообщали охраннику, если что не так; тот уж сам провожал потом нелюбезных гостей до машины), вопреки всему я схватила Борова за яйца и сжала с такой силой, что еще немного — и наследников у него уже никогда не было бы.
— Ну как, нравится? — прошипела я и сжала посильнее. — Там, откуда я родом, девушку угощают ужином, прежде чем потрогать за грудь, да и то спрашивают разрешения. Понял? — Я надавила посильнее. — Хорошие манеры — наука не из приятных, а?
Еще одно движение — и его богатство осталось бы у меня в руке. Он визжал как резаный. Все звуки потонули в его пронзительном крике. Ко мне подлетела Аталанта.
— Лиззи, мать твою! — рявкнула она, забыв про то, что была «леди», и силой заставила меня отпустить засранца.
В зале воцарилась мертвая тишина. Слышно было, как сыплются жетоны в игровом автомате. Джо оборвал песню Барбры Стрейзанд на полуноте. Анжелика, танцовщица, которая «в прошлой жизни» была автомехаником Томми, замерла у шеста. На меня уставились двести пар перепуганных мужских глаз (и несколько пар женских), словно ожидая, что я сейчас возьму открывашку, какую все официантки носят на поясе, и одним движением кастрирую своего обидчика. Кстати, он к тому времени сполз со стула и лежал на полу, поскуливая и суча ногами. Посетители были в ужасе. Даже Джо отшатнулся, когда я посмотрела на сцену, рассчитывая на его поддержку.
— Вы же видели, что он сделал! — крикнула я.
К нам уже несся Антонио — он вылетел из комнаты, где наблюдал за залом через видеокамеру. Я почувствовала слабость, у меня задрожали колени. Я нарушила золотое правило клуба. Более того, с моим-то везением можно не сомневаться, что Боров окажется из местной мафии и следующее, что я увижу в жизни (и, вероятно, последнее), будут цементные сапожки. Утешает лишь то, что я все равно собралась увольняться.
Но когда Антонио подошел ближе, я увидела, что он совсем не сердится на меня. Напротив, его глаза метали молнии в Рыжего. Антонио подошел и воззрился на него сверху вниз, как гладиатор на поверженного врага.
— А ну вставай! — гаркнул он, пиная его сапогом в бок. — Проси прощения у девушки!
— Да ты чего, мужик, — завизжал тот, приподнимаясь на локтях, — она же мне чуть яйца не открутила!
— За то, что ты посмел лапать ее прекрасную грудь! Я все видел! — Антонио был в ярости и жестикулировал энергичнее, чем обычно. — У нас в «Ледибойз» нельзя вести себя так! Мои леди — истинные леди! Приходишь — веди себя как джентльмен. Деньги — не все. Сам отработаешь теперь.
С этими словами Антонио взял Борова за шкирку и потащил на кухню. Уже открыв дверь, он обернулся к залу и сказал:
— Смотрите все, как Антонио заботится о тех, кто работает у него!
Двери распахнулись и закрылись у него за спиной. Послышался звук падающих сковородок. Зал ахнул. Никто не шевелился, все ждали, что будет дальше. Все официантки знали, что на кухне находится Фабрицио, охранник; он как раз пробовал пасту. Фабрицио очень уважал это блюдо и поглощал его в таких количествах, что Шварценеггер рядом с ним показался бы просто шибзиком. Конечно, Фабрицио нужно было время от времени поразмяться, но не собирается же Антонио учинить бойню, когда в клубе столько народу?
Я закрыла глаза и помолилась. Конечно, Рыжий Боров оскорбил меня, но меньше всего мне хотелось бы выступать в суде свидетелем по делу Антонио. Не так уж я и пострадала. Телесных повреждений у меня нет. Может, и он отделается легким испугом да парой пинков под зад?
Вдруг дверь снова распахнулась, оттуда вылетел Рыжий и бухнулся на колени на глазах у изумленной публики. Рубашка-маломерка куда-то исчезла; вместо нее на Борова нацепили передник. В руке он сжимал щетку для мытья посуды. Его трясло от рыжей головы до толстой задницы. Следом появился Антонио, подошел к Борову и поставил ногу сверху.
