Книга Финансовый кризис - Максим Блант

Дефолта государства и девальвации рубля на этот раз можно не опасаться. Однако именно они обеспечили жесткую бюджетную политику и быстрое восстановление российской экономики после шока 1998 года. На этот раз кризис может затянуться.

До сих пор упоминание слова «кризис» у любого россиянина вызывает две стойких ассоциации, оставшихся после 1998 года: девальвация и дефолт (по умолчанию имеется в виду дефолт по государственным долгам). Поскольку ни то, ни другое России не грозит, а «временные трудности» на фондовом рынке касаются относительно небольшой группы людей, от которых «не убудет», возникает иллюзия, что опасаться нечего. Это не совсем так.

Действительно, если сравнивать страну, какой она была 10 лет назад с нынешней Россией, отличия получаются кардинальными. Тогда «пирамида ГКО» не выдержала последствий азиатского кризиса – падения цен на нефть и бегства иностранных инвесторов с развивающихся рынков, а несопоставимые с нынешними золотовалютные резервы не помогли удержать обменный курс рубля в границах официально объявленного валютного коридора.

Обвал рубля привел к резкому снижению доходов населения. Практически все очень быстро подорожало, особенно импортные товары, рублевые вклады в банках обесценились, а валютные «зависли», а то и вовсе сгорели в обанкротившихся банках, поддержать которые государство было не в состоянии.

Однако экономика начала очень быстро восстанавливаться. Девальвация рубля помогла экспортерам сырья снизить издержки внутри страны, что, по мере восстановления цен на нефть и другое сырье, привело к стабильному росту прибыли. Эта прибыль позволяла повышать зарплаты, что благотворно сказывалось на покупательной способности всего населения. Что еще более существенно, девальвация создала благоприятные условия для производства, ориентированного на импортозамещение.

Дольше и сильнее всех от последствий кризиса 1998 года страдали пенсионеры и бюджетники. Наученные дефолтом власти вынуждены были проводить либеральные реформы и придерживаться жесткой бюджетной политики, позволившей в конечном итоге накопить нынешние резервы. Правда сдерживание госрасходов привело к тому, что рост пенсий и зарплат в государственном секторе долгое время отставал от роста доходов населения в целом по стране.

Но ситуация постепенно менялась, и сегодня выглядит радикально иной. Рубль в течение ряда лет укрепляется, а экономисты так часто повторяли выражение «голландская болезнь», что его выучили даже самые далекие от экономических проблем люди. Отток капитала в течение первых трех лет нового тысячелетия постепенно сошел на нет, сменившись притоком, который в первом полугодии прошлого года побил все рекорды. Доходы населения росли темпами, сильно превышающими рост экономики, а жесткая бюджетная политика, начиная с прошлого года стала становиться все более мягкой.

«Инфляция активов» или, иными словами, надувание «мыльных пузырей» перекинулась с фондового рынка и рынка недвижимости на товарные рынки, а оттуда и в потребительский сектор, превратившись в привычную просто инфляцию. Потребительский бум и крепчающий рубль сделал российский рынок едва ли не самым привлекательным в мире. Бурное развитие потребительского кредитования и ипотеки подстегнули потребительский бум и бум на рынке недвижимости.

Однако пузыри лопаются, и «инфляция активов» сменяется «гипердефляцией». В России она присутствует пока только на фондовом рынке. Но уже и это немало. Обвал фондового рынка будет иметь серьезные последствия для платежеспособного спроса в российской экономики. Значительная часть населения потеряла часть накоплений. Причем, кризис ударил по самым обеспеченным – «богатым» и верхней прослойке «среднего класса».

Подпорка потребительского бума в виде бурного роста потребительского, авто– и ипотечного кредитования, тоже исчезла, ввиду плачевного состояния банковской системы. Между тем, если в 1998 году долгами обременено было государство, то сейчас – долги, сопоставимые с золотовалютными резервами, лежат на частном секторе.