Смерть беспощадная, скопище бед,Можешь хвалиться, что вырвала вдругРыцаря, коему равного нет!Сам совершен, добродетелей друг.Лучшим был юный английский король.Слышима Богу мольба моя стань,Он был бы жив, а не всякая дрянь,Из-за которой достойные в скорби.
Бертран де БорнПутешествие по горам для человека, привыкшего к оседлой, более того, комфортной жизни, является тяжелым испытанием. Особенно если путешествующий знает, что конечной целью пути является пасть дьявола. Уже к концу первого дня оба евнуха сбили ноги, ободрали руки о ветки колючих кустарников. Оба обливались потом. Но если Симон при этом молчал, то Наваз непрерывно ныл. Причем нытье младшего брата доставляло старшему значительно большие мучения, чем все камни и колючки.
Наваз не только жаловался на боль и неудобства, но и требовал непрерывно, чтобы брат рассказал ему, что там их ожидает в крепости этой, куда кануло столько людей с теми же увечьями, какие выпали на долю и им самим.
И Арман Ги, и Лако делали вид, будто не обращают внимания на эти братские беседы, но на самом деле прислушивались внимательно. Так уж случилось, что нормального мужчину зачем-то занимает жизнь оскопленного. Непонятно почему. То ли это накопление опыта на тот случай, если, не приведи господи, самому придется оказаться в подобной ситуации, то ли еще что-то. Но так или иначе, большинство мужчин боится таинственной операции по превращению в бесполое существо больше, чем даже самой смерти.
Бывшему комтуру тоже нелегко давался переход. Все-таки три года сидячей жизни давали себя знать. Но рыцарская закалка оставалась тем стержнем, на котором крепилось терпение тамплиера.
– Ну, брат, ты должен меня пожалеть, что нас ждет там, скажи! Что-то ужасное, да?!
Симон молчал, сцепив зубы, и топтал изодранными сафьяновыми чувяками пыльную узкую тропу.
– Ты не можешь не знать, брат. Не можешь! Ты стольких свел в эти горы! Ты не можешь не знать. Что там с ними происходит?!
Молчал Симон, по-прежнему молчал.
Арман Ги в другой ситуации, может быть, и сам бы подумал, а стоит ли лезть в пасть неизвестному и непонятному здешнему дьяволу, но теперь, побуждаемый новой идеей своей избранности, упорно перебарывал приступы усталости и мистического страха, которым веяло от персидского диалога. Перебарывал и решительно двигался вперед.
Переночевали у небольшого костра. Перекусили черствыми лепешками. Под покровом ночи нытье и причитания стали менее отчетливыми, а после и вообще заменились всхлипами.
Хозяин и слуга по очереди сторожили своих ценных пленников.
Перед рассветом Лако, сменяя бывшего комтура, сказал, что окружающие горы не кажутся ему необитаемыми.
– Да, я тоже обратил внимание на следы овечьей отары.
– И еще верблюды. Несколько тряпок, потерянная бусина. Время от времени здесь проходят небольшие караваны.
– Ну, это мы и так знаем, ведь он, – указательный палец метнулся в сторону Симона, – не раз путешествовал сюда. Уж, наверное, не пешком.
– Да, господин.
Утром двинулись дальше. Горы по-прежнему не казались гостеприимными, серые обнаженные камни, редкая, осторожная на вид растительность. Вьющийся над головой стервятник. Внимательный взгляд то и дело наталкивался на следы, обычно оставляемые караванами. Небольшими и состоящими скорее из мулов, чем из верблюдов. Если последний является кораблем пустыни, то мул – лучшее средство транспортировки поклажи в бесшумно бушующем море каменных волн.
Все указывало на то, что скрытая в горах южной Каппадокии таинственная крепость под названием Рас Альхаг, соединена с миром довольно оживленной тропою и путешествующие по ней не считают нужным очень уж скрываться.
– Все, – заявил вдруг Симон у подножья высокой скалы, возле которой делал резкий поворот небольшой прохладный ручей.
– Что «все»? – удивился Арман Ги.
– Дальше дорога мне неизвестна.
– Почему?
– Потому что я доставлял свой «товар» до этой скалы, и здесь меня ожидали слуги Черного магистра.
– Черного магистра?
– Да, так зовут хозяина Рас Альхага.
Арман Ги огляделся, стараясь определить путь дальнейшего путешествия.
– Так ты сам не видел никогда этого Черного магистра?
– Нет.
– Кто же тебе платил деньги?
– Никто, никогда мне никаких денег не платил.
– Не понимаю, зачем ты тогда занимался тем, чем ты занимался.
– Я слуга моего господина. Видимо, кто-то рассчитывался с Нарзесом прямо в Халебе.
– Но с кем-то ты здесь все же встречался?
– Да, с людьми Черного магистра. Но я никого не видел в лицо.
– Почему это?
– Они прятали свои лица под покрывалами.
Арман Ги сплюнул.
– На этом Востоке все считают своим долгом прятать лицо. Я сначала думал, что это только кипрская мода.
Симон пожал плечами и не стал комментировать это замечание бывшего комтура.
– А откуда ты узнавал, в какой день и в какой час ты должен оказаться здесь с грузом, или, как ты говоришь, с «товаром»?
– Об этом мне говорил Нарзес.
– А ему кто сообщал?
Симон развел руками.
– Нарзес был знаком с Черным магистром?
– Не знаю. Навряд ли.
– Что за неуверенность в твоем голосе?
– Хозяин делился со мною далеко не всеми своими тайнами. Я не знаю, был ли он знаком с властителем Рас Альхага.
– Говоря по совести, это неважно. Был Нарзес приятелем этого Черного магистра или не был, мы все равно отправимся дальше.
Евнух криво ухмыльнулся.
– Но я действительно не знаю дороги.
– Ты не мог не видеть, в какую сторону угоняют тех, кого ты сюда доставил.
– Мог. Люди под покрывалами требовали, чтобы я уходил первым. И не оборачиваясь.
Арман Ги пожевал губами.
– Сколько лет, говоришь, ты занимался своим подлым ремеслом?
– Почти семь.
– За это время должна была протоптаться тропа, хотя бы и в камнях.
