Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Таким образом, в первом же вылете было потеряно четыре самолета и три летчика, а никаких мало-мальски внятных разведданных получить не удалось. Если бы подобное произошло у американцев где-нибудь на Ближнем Востоке, это стало бы поводом для серьезных разборок (вплоть до скандала, снятия с плеч погон и увольнения без пенсий и выходных пособий) на самом высшем уровне, но поляков сей факт пока не насторожил.
Логисты из штаба польских ВВС лишь приняли решение: пока не поднимать ударные самолеты и вертолеты в воздух. Они излишне оптимистично решили дождаться результатов продвижения своих мехчастей, т. е. момента, когда разведчики и танкисты ясно обнаружат оборону (или хотя бы начертание чего-нибудь похожего на передний край) противника и доложат об этом. А уже по конкретным ясно выявленным позициям и опорным пунктам русских и будет затем работать авиация.
Хотя то, что сейчас происходило на границе, нравилось польскому командованию все меньше и меньше. Одно дело было немного побомбить и попугать явно не ожидавших этого белорусов (хотя и это обернулось неожиданно тяжелыми потерями), и совсем другое – начинать вторжение на российскую территорию, пусть это и был изолированный от остальной РФ анклав.
Более всего нервировали почти полное отсутствие любой связи (с работой современных систем РЭБ такой интенсивности и в таком количестве ни поляки, ни НАТО в целом еще не сталкивались) и первые доклады пилотов и наземных наблюдателей о том, что интенсивный артогонь ведется с обеих сторон границы (а значит, русских не удалось застать врасплох), а сильные взрывы и пожары видны издали как на российской, так и на польской территории.
Балтийское море. Гданьский залив. 5 июня. 6.43 по варшавскому времени.
Примерно в тот самый момент, когда польские самоходки и реактивные установки выпускали первые снаряды в сторону Калининграда, а в Познани выруливали на старт «F-16», польский ВМФ совершил очередную роковую глупость.
Командир вышедшего накануне на патрулирование приграничной акватории фрегата «Генерал Тадеуш Костюшко» (бывший американский «Вадсворт» типа «Оливер. Х. Перри») капитан 2-го ранга Богуслав Замойский накануне получил от своего командования довольно пространные инструкции.
Сначала, когда вечером 4 июня корабль подошел примерно на полсотни миль к шведскому острову Эланд, Замойскому приказали только наблюдать за судоходством у границы польских территориальных вод и до особого распоряжения ничего не предпринимать. Это было вполне привычно – над старыми, но уж слишком дорого обходившимися Польше двумя американскими фрегатами местное руководство буквально тряслось, и они выполняли в основном роль жупелов регионального масштаба и демонстраторов флага «Маринарки Военной» над акваторией морей и океанов (при этом за пределы Балтики польские корабли сейчас совались редко, разве что на показные общенатовские учения).
Но затем, уже ночью, началось нечто вовсе непонятное. Бортовая РЛС «Костюшко» вдруг начала фиксировать массу морских и воздушных целей (в основном мелких), вдруг начавших интенсивное движение в сторону территориальных вод Швеции со стороны прибалтийского побережья. Одна воздушная цель в какой-то момент оказалась особо близко, и на фрегате даже была объявлена воздушная тревога, оказавшаяся ложной, это был всего-навсего пассажирский самолет какой-то немецкой авиакомпании, который по неизвестной причине ни с того ни с сего вылетел из Риги совершенно вне обычного графика. Если они драпали, то вопрос: от кого? Если бы начались боевые действия (что автоматически означало русское вторжение в Прибалтику и натовское в Калининградскую область), Замойский узнал бы об этом одним из первых – предупреждение на «Костюшко» пришло бы, минуя Варшаву, по экстренным каналам НАТО. Но «друзья-защитники» хранили молчание, а штаб польского ВМФ также не мог никак прокомментировать все эти события Замойскому.
Затем началось и вовсе нечто непонятное. Сначала экраны всех РЛС фрегата (и ПВО, и дальнего обзора) оказались забиты устойчивыми и интенсивными помехами, что в сочетании с маячившими вокруг реальными воздушными и морскими целями делало фрегат почти безоружным – применять все виды бортового вооружения в таких условиях было практически невозможно, поскольку в этом случае неизбежными становились попадания в кого попало. К тому же в теории Замойский знал, что подобная помеховая активность, центр которой явно находился на русской территории, то есть в Калининградской области, вполне может означать скорый удар по его кораблю, например – авиационный.
И хотя радиосвязь тоже стала весьма неустойчивой, он успел запросить штаб и получить новые инструкции, а именно – приказ немедленно прекратить патрулирование в своем секторе и отходить в направлении Гданьского залива, а при обнаружении вражеских кораблей и самолетов уничтожать их, для чего открывать огонь на поражение первым. Особенно обращать внимание на возможное появление в территориальных водах Польской Республики неопознанных подводных лодок. Намеренно или случайно в этой инструкции прямо не говорилось о том, что эти самые корабли и самолеты вообще-то должны быть боевыми или хотя бы демонстрировать враждебные по отношению к «Костюшко» намерения, ну или, к примеру, действительно вторгнуться в территориальные воды Польши.
Однако Замойский понял эти указания по-своему. Именно поэтому, когда в 5.30 по варшавскому времени операторы в центральном посту уходящего полным ходом в сторону Гдыни «Костюшко» обнаружили идущую в нейтральных водах в северо-западном направлении довольно крупную морскую цель, быстро идентифицированную как российский корабль, Замойский «из профилактических соображений» приказал своим подчиненным открыть огонь. Это было понятное, с точки зрения морского офицера высокого ранга, стремление любой ценой опробовать оружие своего корабля в реальных условиях (в польском ВМФ это было впервые аж после 1945 года). Однако лучше бы на «Генерале Костюшко» этого не делали.
Поскольку мишень находилась уже слишком далеко для артиллерийского «главного калибра» фрегата (76-мм одноствольная установка «ОТО-Мелара»), с «Костюшко» выпустили две американские противокорабельные ракеты RGM-84 «Гарпун», которые вполне успешно поразили означенную цель, – все это очень напоминало польским морякам стрельбы на полигоне. Целью оказался вполне мирный российский сухогруз «Русич-18» (водоизмещение 5460 тонн, капитан Макарьев, экипаж 12 человек, порт приписки – Усть-Луга под Санкт-Петербургом), шедший с коммерческим грузом (стройматериалы) в Мальме (Швеция).
От двух попаданий сухогруз загорелся и три часа спустя затонул. Его капитан успел дать в эфир сигнал бедствия, а затем команда, в которой по чистому везению не было погибших, только трое раненых, перешла в шлюпки и через час была подобрана шведской береговой охраной.
Разумеется, этот эпизод был однозначно расценен как акт пиратства, о чем Кремль тут же сделал соответствующее заявление для СМИ. В Стокгольме выразили недоумение действиями боевых кораблей польского ВМФ.
Разумеется, Замойский о подобных последствиях своего «подвига» ничего не знал, как не знал и о том, что русские тут же публично объявили через СМИ о том, что предприняли ответные меры (предпринимать их они начали незамедлительно).
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
