Тебе:
«Усе було – і сум, і самота.
І горе втрат, і дружба нефальшива.
А ця любов – як нитка золота,
Що й чорні дні життя мого прошила.»
(Л. Костенко)
Дякую.
P.S.: спустя два дня мы поругались, сильно поругались. Теперь только вопрос в гордости и времени. Больно? Не знаю, тупое чувство пустоты…
***
Таак. Из диспансера вышла, в жизнь не вернулась. Так как положенной государственной помощи у меня не было, стал вопрос «как жить»? Я более чем уверена, что для меня это был самый опасный период, в котором друзья реально сделали чудо во всех смыслах. Учитывая, что теперь я была «никем», само принятие решения о том, что я буду работать на кого-то, вводило меня в истерику. Сколько себя помню, я всегда работала и всегда могла заработать. Я знала, что не останусь голодной, я капец как бедности боюсь, и что? Пятна не заживали, так как я еще принимала лекарства, было лето и все из-за тех же лекарств, я мало выходила днем на улицу. Реакция от изониазида на жару просто повальная. Ты немощный. Лежать пластом – все на что способен. И так до тех пор, пока за окном не вечереет. Мои метания были гремучей смесью истерики, срыва, злости и беспомощности. Ты хочешь работать, но не сможешь, а когда смогу то нахер ты кому нужна пьющая таблетки, еще и гребанные пятна. Моя рвота была невыносима, реально кушать не хотелось, так как просто не было сил блевать. Знаете, когда ты чувствуешь изнеможение организма, что любой укол даже самой тонкой иглой насквозь пронзает болью, а ты и сопротивляться не в силах. Друзья звонили ежедневно, но говорить хотелось все реже, что я могла им сказать. Я сама себе была противна. Успокаивали и подбадривали как могли, но факт оставался фактом, я бесполезный груз сейчас, носящий в себе ведро негатива. Малая была стимулом и я старалась бороться, но мои нервы, наверное, понесли непоправимый ущерб, так как я сама себя не контролировала.
Вскоре я найду работу. Не связанную с ресторанами, но, тем не менее, хорошо оплачиваемую. Я долго буду вести внутреннюю борьбу о том, что же все-таки говорить на собеседовании. Правду или придумать историю. И все-таки мое сердце взяло верх. Я здорова, и люди заслуживают знать правду, ведь обмануть значит изначально предать их возможное доверие. Я расскажу как есть и про ресторан, и про две химиотерапии, и причины химии. Я боялась верить счастью что меня взяли. Понимаете, да, пусть я на предлагаемую зарплату не слезу с шеи помогающих мне, но это уже первый шаг. Мне нравилась семья, в которой я работала, мы с друзьями не отмечали, так как ждали пока пройду стажировку и уже точно получу ответ. Но я прошла! Я получила первые деньги, первые «мои» деньги за последние пол года, и мы будем праздновать. Будет вкусный ужин, я в очередной раз осознаю насколько я счастливая, мне есть с кем делить и горе и радость.
Позволить себе подарить надежду моя вредная привычка. Я проработаю несколько недель, до того как меня уволят. Причина? «Прости, но я рассказала мужу про туберкулез и он высказал категорическое – нет», я буду унизительно плакать, сидя на кухонном полу и твердить что так не честно! Ведь я была с вами честна, зачем вообще брали, я не заслужила… алкоголя дома нет, я выпила все с предыдущей истерикой, жаль, упиться бы и уснуть.
Я поеду к наблюдающему меня фтизиатру, она не была моим лечащим врачом, только наблюдала после выписки. Объяснив ситуацию, попрошу дать мне справку о том, что «я принимаю лекарства и не опасна», меня от самой формулировки уже трусит. Я буду с малой, так как после мы планировали ехать гулять. Малая привыкла к маске, она не понимает, что за болезнь и знает, что маска нужна для ее защиты. Стою я такая в кабинете, принцесса тулится к ногам, я спокойна, так как уверена что с такой справкой шансов устроится на роботу больше, а врач мне такая: «какая справка? Вы с ума сошли! Вы – Туберкулезник и ни о какой работе речи быть не может»! Ах ты ж… я попросила малую подождать в коридоре. Как я шипела! Какое ты имеешь право называть меня так? Это первое. А второе, может тогда расскажешь мне как мне жить с ребенком? Ты – безразличная амёба в белом халате, знаешь куда иди со своей клятвой Гиппократу, и четко объяснила маршрут по которому идти. Возможно, вы подумаете, что такую справку просто не могли дать, я получу ее у другого фтизиатра и без каких либо нервов. Почему так? Одна специальность, одинаковые халаты, но настолько разное отношение к работе? Не понимаю.
В страшное время живем, в который раз в этом убеждаюсь. Долго, долго я не могла решиться на новые поиски работы, и в моей затяжной депрессии у меня снова было плечо поддержки. Меня не торопили, не напрягали. Мне подарили возможность восстановиться не физически, мне подарили возможность окрепнуть морально, адаптироваться что ли. Я вам честно скажу, таких случаев как мой реально мало, наверное, Бог знал больше меня и я для чего-то должна была пройти это все, хотя будучи ослеплена обидой я просто не в силах была ни принять, ни понять. Я, живущая правильно и делая много хорошего, реально не понимала, чем заслужила. Больно и сложно. Кто-то решит, что дурра, меня обеспечивают, а я еще и жалуюсь. А на самом деле беспомощность это унизительно, потому как к тебе и отношение с сочувствием и жалостью. А жалким быть не велико богатство.
О прощении с разницей в 10 лет.
Я помню свою обиду на отца. Сейчас, оглядываясь на себя ту, понимаю, что была ребенком и что дитю мозги тридцатилетней не вставишь, но сейчас я признаю, что ничего не понимала ни в человеческих отношениях, ни в прощении в том числе. Моя история с отцом – это всплеск эмоций, лавина чувств, упрямство, желание быть услышанной. Моя история это протест, но к обиде и прощению, к сожалению, не имеет никакого отношения. Я эмоциональный человек, вспыльчивый, живой. Материальное не для меня, только эмоции имеют власть над моим характером, жаль, что последние пять лет сделали меня просто серой. Выпиты все краски, истощена душа. Ровная и флегматичная.
Мы помним о том, что в один момент я вычеркнула Бога из жизни. Нет его, если бы он существовал, то все красиво написанные слова про «воздастся», «я с тобой» и прочее не то чтобы сбылось, а просто не было бы такой дикой несправедливости, что одним вдоволь с жиру беситься, а другим локти грызть да волком выть. Боль ломает даже самых сильных. Как кто-то когда-то сказал, самодостаточность и сила это и награда и проклятие одновременно. Я судьбу не выбирала, значит, так написано было. На вопрос «почему такая как ты и не замужем? Или как же так?» просто реагировать перестала. Почему да почему? Да потому что от жизни характер хуже, чем у льва в клетке, моя внутренняя обида на судьбу и Бога отпечаталась в каждой клеточке лица. Я как будто герой фильма «Матрица», привыкшая к одному миру, а теперь проснулась в реальности. У меня над кроватью висит икона с надписью, что без любви жизни нет, без веры жизнь бессмысленная. Вот оно обозначение моей пустоты, «бессмысленность», я потеряла все, за что держалась и не видела дороги впереди. Я стояла у окна, с пустым взглядом, а время шло, ничего в мире не изменилось, люди все также бежали куда-то, почему же я оказалась выброшенной за борт. Дома находиться становилось невозможным и я пошла гулять, погода способствовала. В состоянии ступора гулять хорошо, ничего не видишь, сколько бродишь не чувствуешь. Дошла до храма и остановилась. Сколько я уже без молитвы? Не знаю, не помню точно. Колонки со звуком были выведены на улицу, звучало пение. Я просто села послушать, так завораживающе спокойно. Сколько молитв мной было прочитано, сколько просьб об изменении судьбы? Много… походу услышаны. Коль я сижу с очень круто изменившейся судьбой. Есть притча на похожую тему, мол: « Я жаловался на отсутствие новых сапог, пока не увидел солдата, солдат был без ног». Я не могу сказать, что я хотела многого, чтоб моя работа нравилась людям и приносила прибыль, чтобы ребенок был обеспечен. Для себя? Для себя я просила любящего и любимого, своего одного и на всю жизнь, просила, чтобы закончилась война и люди начали жить как люди. Разве много просила? Сидеть и искать ответ самое убийственное занятие, все равно ничего не изменишь, ничего не вернешь, а главное не примешь и не поймешь. Я не заметила, что за мной наблюдают, правда я настолько глубоко ушла в себя, что и своих слез я тоже не заметила.
