Книга Год Быка - Александр Омельянюк

А тем временем за окном пришла весна! Солнце, капель, грачи прилетели; любовь, встрепенулась молодёжь, активизировались поэты и родились куплеты.

А в ООО «Де-ка» по-прежнему процветала Домодедовщина. И тон этому задавала Белостолбычиха Надежда Сергеевна, тоже испытывавшая на себе действие зрелого возраста. На работе она продолжала выдавать байки из хлева, в основном этим утомляя лишь одного старца Гудина.

Надежда была, безусловно, человеком, про которого говорят: она дурно воспитана! Потому она часто позволяла себе хамство. Особенно у неё было популярным, на некоторое время ею подзабытое, её любимое: ты, что? дурак!

Платон отвечал на это начальнице:

– «Я, например, не могу человеку в лицо сказать, что он дурак, хотя и хорошо знаю об этом! Мне воспитание не позволяет!».

Но иногда она и себя называла: «Какой я дурак!». Этим иносказанием как-то и воспользовался Платон:

– «Какой дурак голубям пряников накрошила?!» – просто восторженно однажды вскричал он своей… стилистической находке.

В один из свободных дней Платон удачно съездил в редакцию одного из известных журналов, после чего Надежда влезла со своим плебейством:

– «Ты теперь станешь знаменитым, нас узнавать не будешь!?».

– «Да, ну, что ты?! Я тебе не какой-нибудь там дипломированный… плебей! За мной глубокие исторические корни… аристократии!» – успокоил он начальницу.

– Но, вообще говоря, в каждой правде есть доля истины!» – позже добавил он.

Вторая декада апреля сразу начиналась несколькими праздниками. К Дням космонавтики и ПВО в вербное воскресение, и следующими за ним страстной неделе, и грядущей ранней Пасхи, добавился и юбилей подруги Ксении Марины Петровны Палевой. Ксения с Мариной были не только закадычными, но и заядлыми, а то, порой даже и заклятыми подругами.

Так, как только Ксения на свой юбилей получила в подарок от Марины, понравившуюся той картину из янтаря, как теперь и Марина на свой – получила, понравившуюся тоже ей, хлебопечку.

Да в придачу она получила ещё и резную полку под иконы и неподписанную Ксенией поздравительную открытку с двумя фотографиями Марины и стихотворением Платона.

В гости к Марине с Юрием на празднование пятидесятилетнего юбилея лучшей подруги Ксении супруги Кочет были приглашены заблаговременно.

В субботу 11 апреля Ксения с Платоном подъехали в Никольское к трём часам дня. Хозяева как всегда встретили их тепло и радушно, познакомив с рано приехавшей новой супружеской четой. Это были сорокачетырёхлетняя Татьяна – бывшая начальница Марины – со своим пятидесятитрёхлетним мужем Александром – бывшим лётчиком-вертолётчиком.

Пока Платон объяснял Юрию, как воспользоваться его подарком – диском и флэшкой с записями песен Жана Татляна, собрались и задержавшиеся. В начале шестнадцатого часа подошли соседи, уже хорошо известные Платону, Борис с Наталией.

Четыре пары сразу расселись за непродуманно сервированным столом, причём не парами, а мальчики на стульях напротив девочек на диванчике.

Лишь юбиляршу усадили в кресло с одного торца напротив Бориса с другого торца, по правую руку от которого, на длинной стороне, сели Юрий, Александр и Платон. Тот специально сел возле Марины, чтобы помогать её в подносе снарядов, и подальше от собутыльников, отгородившись от них ещё непроверенным Александром.

Пока гости мялись, примериваясь к закускам, и, по инициативе всегда всё лучше всех знающей начальницы, переставляли тарелки с яствами на столе, Платон шепнул Борису:

– «Борь! Начинай, как гость, по-старшинству!».

Тот, польщённый, согласился.

К удивлению и даже к некоторой досаде Платона, тут же сменившейся радостью за заранее продуманный дополнительный подарок юбилярше, Борис тоже достал двухстворчатую открытку с числом «50» на первой странице и объявил, что прочтёт посвящённые юбилярше стихи.

Немного волнуясь и запинаясь, больше от недоработки строк, Борис зачитал трогательное поздравление от них с супругой. Пока главного гостя несло по неровным волнам его души порыва, Платон с некоторой долей злорадства уже предвкушал, какой эффект вызовет его послание, ещё раз убеждаясь, что не зря он дал первое слово именно Борису, а не взял сам.

После первого тоста с шампанским и закуской, слово уже взял Платон. Хитрец сначала показал всему собранию лицевую сторону открытки, явно выигрывающей у открытки соседей, а потом персонально Марине – прикреплённый лист с двумя её фото с юбилея Ксении, где на обратной стороне было и стихотворение Платона. Властолюбивая бывшая начальница Марины сразу потребовала показать и ей. И, поддержанная предложением Платона, открытка так и пошла по рукам, с задержкой вернувшись к автору.

Во время этой процессии Платон услышал не только возгласы одобрения, но и радостное, обращённое к мужу, воспоминание от Наташи:

– «А-а! Ну, он же – поэт и писатель!».

Удовлетворённый предварительно произведённым эффектом, Платон объявил Марине, что в открытке расписались они с Кирой, которой понравилась и тётя Марина с дядей Юрой и стихотворение будущего свёкра.

Наконец, Платон начал главное: