Переночевав, Холдинг подкрался к детенышу морского льва и убил его, нанеся удар дубинкой.
«Бедный малютка, – прибавляет он. – Совестно было его убивать».
Кролики, поедающие сплошь всю траву, полностью уничтожили растения Stilbocarpa, но тем не менее Холдинг, вернувшийся с прибывающей водой прилива, сказал остальным, что, по его мнению, там лучше условия для лагеря, чем то место, где они жили до сих пор.
Трудность состояла в том, чтобы добраться туда всем троим, ведь протекающая шаткая лодка не могла взять на борт больше одного человека.
«Возникло предложение вернуться и разобрать деревянный дом, в котором мы жили, и попытаться построить из этого материала лодку получше», – позже вспоминал Смит.
Если верить словам Холдинга, то это предложение внес именно он. Втроем они отправились в Хардвик, а это значило, что Далгарно и Смиту предстояло увидеть труп Махони. От него к этому времени остались одни кости и истлевшая одежда, но они все же не смогли заставить себя даже прикоснуться к останкам, не говоря уже о том, чтобы похоронить его как положено. Они ходили вокруг него, отдирая от заброшенных стен древесину, которая могла еще сослужить службу.
Используя вместо молотка камни, мужчины выбивали ржавые гвозди и отрывали доски. Затем, когда Холдинг обрубил их теслом до нужной длины, они забрали с собой столько, сколько смогли унести. Вернувшись в свой лагерь, из этих досок они построили лодку в восемь футов длиной, тридцать дюймов шириной и двадцать четыре дюйма глубиной. На это потребовалось лишь около половины всего наличного материала, и, как позже пишет об этом Холдинг, он предложил этим двоим, которые прежде «никогда не обременяли себя работой», пойти на лодке в Хардвик, связать оставшиеся доски в плот и прицепом доставить его в лагерь.
Они отправились в путь с утра, и Холдинг провожал их взглядом, пока мужчины, завернув за мыс, не скрылись из виду. Он ожидал их возвращения засветло, но прошла ночь, и только ранним утром следующего дня они вернулись – без плота и лодки. На его вопрос, куда они дели доски, ему ответили, что плот застрял в водорослях и они, привязав, оставили его там. Однако когда он отправился на поиски плота, его уже унесло в море. «Ну а где лодка?» – спросил их Холдинг. – «На берегу», – ответили они. Холдинг сказал, что надеется, что они достаточно далеко оттащили ее от воды, и его заверили, что так оно и есть. Когда же он поспешил к тому месту, которое они указали, лодка тоже отсутствовала.
Согласно версии Смита, виноват был сильный ветер, «который гнал огромные волны на берег и смыл лодку к утру». Независимо от того, чья история была более правдивой, итог у них один: выжившей после кораблекрушения тройке пришлось строить новое плавсредство.
«Вторая попытка в целом оказалась весьма успешной, – пишет Смит. – На самом деле новая лодка вышла существенно лучше предыдущей, потому что в ходе постройки первой мы обрели определенный опыт».
Холдинг соглашается с такой оценкой, добавляя, что им повезло: в Хардвике еще было достаточно подходящих досок. В конце строительства он усилил нижнюю часть бортов поясом в две доски, чтобы придать конструкции больше прочности, и на этот раз позаботился о том, чтобы оснастить лодку хорошим крепким фалинем, сплетенным из полос нарезанных шкур.
«Думаю, тогда шел ноябрь или декабрь», – добавляет Эндрю Смит.
Обитатели Эпигуайтта с радостью наблюдали за улучшением погоды. К началу декабря чистое голубое небо стало вполне привычным зрелищем, правда, зима еще иногда возвращалась, хотя и ненадолго, без предупреждения – температура воздуха внезапно падала до нуля, а затем взмывала выше пятидесяти по Фаренгейту[25]. Это странное явление Райналь относил на счет проплывающих мимо айсбергов. Оглядываясь на недавнее прошлое, Масгрейв отмечал, что, хотя зима и была очень холодной, с частыми туманами, все же она оказалась не настолько суровой, как он опасался.
Капитан, как и Райналь, выразил свою безмерную радость в связи с возвращением морских львов. В первую неделю месяца мужчины вышли на охоту и добыли четырех. «Мы видели еще более пятидесяти на расстоянии в полмили. Берега казались буквально заполоненными ими», – записал он.
Однако удручало то, что корабль до сих пор так и не появился. О чем думали Сарпи и дядя Масгрейва? Наверняка они поставили колониальную администрацию в известность о том, что «Графтон» не вернулся, ведь они должны были сделать это не позднее, чем через пять месяцев после их отплытия. С каждой прошедшей неделей становилось все более очевидно, что они не потрудились выполнить даже этот минимальный долг, «так как правительство Нового Южного Уэльса в подобных вопросах никогда не медлит». Они с Райналем взбирались на вершину горы, которую назвали «Могилой великана».
«Я думаю, нам было хорошо видно море на пятьдесят миль вокруг, но ни единый парус так и не предстал перед нашими жаждущими взорами».
Тогда они взошли на другую гору, еще дальше к северу, откуда стали разглядывать северо-восточное побережье, снова отмечая коварные рифы, коими изобиловало море в полосе не меньше десяти миль от берега.
«Надеюсь, ни один корабль не станет искать нас в тех местах», – с тревогой записал Масгрейв.
Право же, то была бы злая шутка судьбы, если б пришедший им на помощь корабль сам потерпел крушение. В конце концов они с Райналем оставили наблюдение и вернулись в Эпигуайтт, но прежде разожгли костер на обращенном к дому склоне горы. «Было очень сухо, и огонь, горевший всю ночь, был бы хорошо виден каждому, кто оказался бы недалеко от острова». Но дни тянулись один за другим, а помощь так и не появлялась, и отчаяние начало одолевать Масгрейва с новой силой.
«Иногда его состояние ухудшалось настолько, что он терял связь с действительностью и принимал совершенно безумные решения», – вспоминает Райналь.
Капитан вновь вызвался в одиночку в шлюпке отправиться в Новую Зеландию. Когда Райналь ему возразил, что это не только лишит остальных плавсредства, без которого им не выжить, но и равносильно гарантированному самоубийству, Масгрейв воскликнул:
«Какое это имеет значение, если мы все равно обречены здесь погибнуть?! Лучше сразу положить конец нашим страданиям. Зачем такая жизнь? Что толку от жизни в таких обстоятельствах?»
Райналь мог бы подбодрить его, заметив, что их обстоятельства невероятно комфортны в сравнении с тем, что им пришлось пережить, и что под руководством Масгрейва они многого достигли. Вместо этого он с присущим ему непоколебимым оптимизмом выразил уверенность, что корабль за ними выслан. По всей вероятности, он вынужденно зашел в какой-нибудь порт, возможно, в Новой Зеландии, так что «нет нужды предаваться унынию. Это всего лишь задержка на считаные дни, самое большее на недели».
Как всегда, лекарством от депрессии для членов экипажа «Графтона» была тяжелая работа, забирающая все свободное время отшельников. Как отмечает Райналь, активная деятельность уже не раз спасала их. Масгрейв занял себя обустройством наблюдательного пункта, тратя на это намного больше сил, чем было необходимо, чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей и предчувствий. «Судя по тем усилиям, что я к этому прикладываю, – прибавляет он горько, – можно подумать, что мы собираемся провести здесь остаток нашей жизни, хотя, возможно, так и случится. Но если я буду жив и здоров, еще на год я здесь не останусь, даже если придется плыть отсюда на лодке и утонуть, как крысе».
