Но что я могла сделать? Я не имела никакого опыта в перемещении вещей в воздухе: я никогда не пробовала так контролировать физические предметы. В этом сражении я должна была использовать магию и только магию. Мне было нужно использовать свою правду.
Я видела, как Хантер вытянул серебряную цепь, заклятую, чтобы предостеречь того, кто носил ее, от использования магии. Вместе с еще некоторыми заклятиями этого было достаточно, чтобы остановить большинство ведьм.
Но Селена просто презрительно посмотрела на Хантера, отвергая эту угрозу, и повернулась ко мне. Быстро пересекши комнату, она сказала:
- Морган, прекрати эти глупости. Отзови свою сторожевую собаку. В тебе есть то, что может сделать тебя одной из самых великих ведьм всего времени: ты - истинная Вудбейн, чистая и древняя. Больше не отрицай свое наследие. Присоединяйся к нам, моя дорогая.
- Нет, Селена, - ответила я. Внутренне я сознательно открыла дверь моей магии и глубоким вдохом разрешила ей течь. К моему уму начали тянутся первые мелодии песни силы.
Ее красивое лицо потяжелело, и я еще раз поняла, против чего боролась. Хантер говорил, что Селена разыскивалась советом очень долго: она была вовлечена в бесчисленное количество смертей. Пытаясь быть спокойной, я все равно желала, чтобы все члены совета внезапно ворвались сюда через открытую дверь, взмахивая накидками и палочками, извергая с губ заклинания. Придти сюда одним было отчаянно. Это было безумно. Хуже, это было просто глупо.
Хантер начал надвигаться на Селену. Его губы шевелились, взгляд был сконцентрирован, и я знала, что он начал накладывать связующие заклинания, которые он использовал как сиккер. Притворяясь уставшей, Селена всего лишь махнула рукой, и он остановился на месте, непонимающе мигая. Тогда он опять начал идти вперед, и она снова остановила его.
Закрыв глаза, умом я потянулась вперед, пытаясь увидеть, что я чувствовала здесь. Я видела, что Селена выставляла блоки, и что Хантер разрушал их, но все же не так быстро, как она выставляла из обратно. Также я видела первые тонкие ленты заклинания, приближавшихся ко мне, плывущих за ветрами моего наследия. Я потянулась к ним, но Селена прервала меня.
- Морган, разве ты не хочешь узнать правду о том, как умерла твоя мать?
Глава 17. Ликвидация Юле, 1982
Дом украшен тисовыми ветвями и падубом, гаультерией и омелой. Красные свечи плавятся и отражаются в глазах Кэла, сейчас золотых, как и мои. Это его первое Рождество, и он любит его.
Я узнала, что месяц назад у шлюхи Даниэля в Англии родился ребенок, мальчик. От Даниэля. Она назвала его Джиоманах. Даниэль должно быть защищал ее, поскольку я была не в состоянии найти эту Фиону и избавиться от нее. Теперь я собираюсь попросить Эмирант помочь мне. Трудно описать мои чувства. Так болезненно признавать унижение, отчаяние, ярость. Если бы я была поистине сильна, то убила бы Даниэля. В своих фантазиях я делала это тысячу раз - пронзала его голову шипом, вырезала его сердце и отправляла по почте Фионе. Я гадала, чтобы увидеть, как она открывает коробку, видя его сердце. И смеялась бы.
За исключением того, что это Даниэль. Не понимаю, почему я чувствую к нему такое. Да поможет мне Богиня, я не могу перестать любить его. Если бы моя любовь к нему могла бы быть вырезана из меня, я подняла бы атами и сделала это. Если бы моя потребность в нем могла бы быть сожжена, я опалила бы себя ведьминским огнем, пламенем свечи или красным, раскаленным от пламени атами.
Факт, что я все еще люблю его, несмотря на предательство, несмотря на то, что у него родился ублюдок от другой женщины, походит на болезнь. Я спросила его, как это произошло; они оба были такими слабыми ведьмами, что не смогли даже соткать противозачаточное заклинание? Он огрызнулся на меня и сказал, что ребенок был случайностью, но был задуман честными чувствами. В отличие от Кэлхауна, который был одним только моим решением. Он вылетел как ураган во влажный туман Сан-Франциско. Он вернется. Даже против своей воли, но он всегда возвращается.
Радость моей жизни сейчас заключается только в одном совершенном существе, которое восхищает меня. Кэл в шесть месяцев превосходит все мои надежды и ожидания. Мудрость сквозит в его детских глазах, он жаждет знаний, я это ясно вижу. Он красивый и легкий ребенок: спокойный характер только формируется, его своенравие пока душераздирающе мило. Видеть, как его лицо освещается, когда я вхожу, делает все остальное стоящим. Так что это Рождество - время темноты и света, как для меня, так и для Богини.
С.Б. Я моргнула и обернулась, чтобы посмотреть на Селену. Мне казалось, она способна использовать против меня все что угодно. Даже мою мертвую мать. Потому что мне нужно было знать о себе. Но я уже знала.
Теперь же Селена казалась жалкой, как муравей, насекомое, а я чувствовала себя всесильной. Я чувствовала в себе древние ленты силы, прозрачную мелодию, содержащую истинную, усиленную магию.
- Я точно знаю, как умерла моя мать, - спокойно ответила я и увидела вспышку ее удивления. - Она и Ангус были сожжены Кьяраном, ее муирн-беата-дан.
Я скорее почувствовала, а не увидела, как Селена отослала быстрые, темные усики магии, и прежде чем они достигли меня, я возвела блок вокруг себя и осталась нетронутой, свободной от ее гнева. Мне захотелось засмеяться над тем, как легко это было.
Но Селена была старше и намного образованнее меня, и в конечном счете она знала как сражаться лучше, чем я.
- Ты видишь только то, что Хантер хочет, чтоб ты видела, - сказала она с пугающей интенсивностью. Она еще ближе подошла ко мне, ее глаза, пылающие как у тигрицы, светились изнутри. - Он управлял тобой все эти недели. Разве ты не заметила этого? Посмотри на него.
По какой- то глупой причине я действительно скользнула взглядом по Хантеру.
- Не слушай ее! - задыхался он, приближась ко мне с неловкими движениями.
Хантер менялся на моих глазах: кости его лица отяжелели, челюсть заострилась, рот стал еще жестче. Его глаза погрузились в тень. Его кожа испещрилась странной белой бороздчатостью. Его рот искривился в голодном хитром взгляде, и даже его зубы казались острее, резче, больше походили на животные. Он был похож на злую карикатуру себя.
В долю секунды моей неуверенности и тревоги, Селена надавила.
- Ан нахл нат рак! - закричала она, и выстрелила мерцающей синей молнией в Хантера. И попала в горло: он начал задыхаться, его глаза расширились, и он опустился на колени.
- Хантер! - завопила я. Он все еще выглядел чужим, злым, и я знала, что Селена делала это, но не могла сдержать отвращения. Я чувствовала напряженную вину и стыд. Я, как предполагалось, доверяла себе, своим собственным инстинктам, но проблема была в том, что мои инстинкты прежде были неверными.
