Всё прошло на удивление легко. Бель использовала для торможения кинетическую энергию, накопленную флотом ящеров, мчащимся нам навстречу и суммарную мощность двигателей пятидесяти семи огромных кораблей. Разумеется, для того, чтобы остановить тело массой в квадриллион тонн этого было недостаточно, поэтому оставшуюся нагрузку пришлось равномерно распределить между местным светилом и парочкой соседних звёзд.
Потом, изменив полярность антигравитита на конце ложноножки, она мягко, но непреклонно повлекла за собой флот ящеров, как на буксире. Если ящеры будут паиньками, то мы сможем перетащить их домой в несколько раз быстрее, чем они добирались сюда. Только вот что-то не верится мне, что и дальше всё пройдёт гладко. Гена, например, вообще уверен в том, что они должны рыпнуться в самое ближайшее время.
Я и сам не исключал такую возможность, поэтому мы с Бель предусмотрели на крайний случай и другой, более жёсткий вариант развития событий. Интересно, на какой срок у ящеров хватит терпения? В этот момент у меня даже и в мыслях не было, что этот срок уже кончился.
Архонт флота Щеррдыррпфхырр шестой
За десять минут подготовиться успели все. Я устроился в кресле поудобнее, оглядел рубку, сбросил масштаб на экране умножителя, глубоко вздохнул и начал обратный отсчёт:
– …Три, два, один, полный вперёд!
Получилось! Чудовищная перегрузка вмяла меня в спинку кресла, тонко свистнули амортизаторы демпфирующей системы. Чёрный шарик в глубине экрана умножителя дрогнул и поплыл навстречу, быстро увеличиваясь в размерах и смещаясь в сторону от центра экрана. Я собирался пройти вплотную к нему, буквально в тысяче километров от поверхности. Дистанция до планетоида стремительно сокращалась. Вот осталось пятьсот пятьдесят тысяч километров, четыреста тысяч, сто пятьдесят тысяч. Еще секунда, и можно открывать огонь на поражение.
Я уже приготовился дать команду на залп, когда тяжесть, вжимающая мою спину в противоперегрузочное кресло, внезапно исчезла, и меня со страшной силой рвануло из кресла. Ремни впились в тело, вышибая из лёгких остатки воздуха, сплющивая наросты на коже и пытаясь раздавить ороговевшие пластинки. В следующий момент корпус супердестроера потряс новый чудовищный удар, сопровождающийся скрежетом деформируемого металла. Перед тем как погасли экраны, я успел рассмотреть на одном из них, как на фоне быстро перемещающихся звёзд сминается в лепёшку и выворачивается под неестественным углом оружейная консоль. В этот момент в рубке погас свет, и я почувствовал запах озона.
Второй удар, третий, четвёртый… и тишина. По тому, как меня болтало в кресле, можно было составить представление о том, что в это время происходило с супердестроером. Хотя, что там, собственно, представлять? Чтобы понять, что корабль неуправляем и вращается как минимум в двух плоскостях, не надо было иметь особенно высокий лоб. Это чем же надо бить, чтобы заставить огромный корабль массой покоя в пять миллиардов тонн болтаться из стороны в сторону, как щепка в бурном потоке?
Ещё один уже не удар даже, а просто сильный толчок и вращение вокруг одной из осей прекратилось. После второго толчка вращение закончилось совсем, и я повис на ослабших ремнях – невесомость. Зажёгся свет, и включились экраны. Вот только изображение появилось лишь на двух из них. Поверхность остальных была покрыта мелкой рябью – сигнал отсутствовал.
Но мне хватило и двух работающих экранов. На одном из них как раз в этот момент проплывал один из дестроеров, вернее то, во что он превратился. Корпус цел, но это, пожалуй, единственное, что осталось целым. Оружейные консоли расплющены и вывернуты под немыслимыми углами, свёрнутая набок воронка отражателя смята, как бумажный кулёк, на который наступили ногой. На втором экране периодически возникал и пропадал силуэт планетоида, приблизившегося на расстояние в десять тысяч километров и, по-видимому, нарезающего круги вокруг того, что осталось от моего флота.
Я изменил положение кресла и оглядел притихших офицеров. Все целы. Сидят, уставившись на свои пульты, и избегают не только посмотреть в мою сторону, но даже переглянуться между собой. И это правильно. Потому, что сейчас начнётся мощнейший разнос вдребезги и пополам всех попавших под горячую лапу и поиск виноватых среди непричастных.
– Кто сможет мне объяснить, почему, когда в рубке погас свет, не включилось аварийное освещение и экраны не переключились на резервный источник питания?
– Господин архонт, перед атакой вы дали команду переключить все резервные энерговоды на батареи главного калибра, – проблеял главный дежурный энергетик, – поэтому в момент, когда сработала аварийная защита, принудительно заглушившая реактор, рубка на несколько секунд осталась без энергообеспечения. При первой же возможности я восстановил энергоснабжение рубки от накопителей.
– Ты что, последние мозги отсидел? Дублирование энергообеспечения боевой рубки должно сохраняться в любом случае! Или ты получил от меня команду обесточить рубку?!
– Никак нет, просто я понял вас буквально.
– Идиот, ты не только в тот раз ничего не понял, ты и сейчас ничего не понимаешь, потому что тебе нечем! Бесхвостые волосатики правы, когда говорят, что некоторые из нас думают спинным мозгом. Передо мной сейчас находится именно такое существо, у которого все мозги давно утекли в задницу. Для чего тебе природой мозг даден? Чтобы сидеть было удобнее? Ладно, с тобой я позже разберусь. Почему нет связи!
Адмирал Сэй Гнат, командующий флотом
– Ну и как тебе это избиение, – спросил я у Шамана, откинувшись в кресле.
– Это не избиение, сир, всего лишь показательная порка. Насколько я понял, экипаж кораблей уцелел. Их лишили возможности самостоятельно передвигаться в космосе и поломали всё, что может стрелять. Так взрослый наказывает шкодливого ребёнка, отнимая и ломая его рогатку.
– Ты прав. Сплющить все эти корабли в тонкий блин можно было, затратив значительно меньше усилий, чем при последовательном смятии оружейных консолей и отражателей. Более того, я не наблюдал ни одного столкновения. Считаешь, что это могло быть демонстрацией нам своих возможностей?
– Не обязательно. В первую очередь это была порка, а уже во вторую, возможно, наглядный пример для нас. Если бы нас тут не было, то, скорее всего, ничего бы не изменилось.
