– Совсем не просто, – покачал головой Картер. – Это замечательно, когда у человека есть страсть к чему-то. Многим все равно, чем заниматься.
– А кем хотели стать вы? – вдруг спросила она.
– Вы не поверите, но одно время я хотел стать врачом.
Об этом Картер никогда и никому не рассказывал. Даже Макс не знал.
– Врачом?
– Точнее, хирургом. Не удивляйтесь. У меня пальцы как раз подходящие.
В подтверждение своих слов Картер пошевелил пальцами.
– Хирургом вы не стали и теперь лечите автомобильные моторы?
– Не совсем так. Сейчас, как вы знаете, я просто обязан где-то работать. А до тюрьмы я просто помогал Максу. Мне интересно копаться в железках. Раскрутишь все по винтикам, посмотришь, как это устроено, потом снова соберешь, чтобы ни одной «лишней» гайки не осталось. – Картер прикрыл глаза. – Я, можно сказать, любитель. А есть настоящие моторные доктора. Профессионалы. Те по звуку мотора сразу скажут, где у него «болит». Вообще, знаете, у двигателей своя музыка.
Картер вспомнил, как жарким летним днем он погнал на своем «харлее» в Нью-Джерси. От рокота мотора у него все кости вибрировали.
Он открыл глаза и увидел, что Персик смотрит на него: невинная и полная желания. И как только в ней уживались два противоположных состояния? Парадокс. Утихнувшее было желание самого Картера вспыхнуло и начало разливаться по всему телу.
Это уже было не желание. Страсть. Он жаждал ее целиком. Всю. Любым способом, каким бы она позволила.
У Картера перехватило дыхание. Помимо отчаянного желания секса с ней, ему столь же отчаянно захотелось ее поцеловать.
– Что? – моргая, спросила Персик.
Картер откашлялся. Потребность прижаться губами к ее губам накатывала на него, как приливная волна.
– Так, ничего, – соврал он.
Эта потребность была для него совершенно новой.
Он не целовал женщин. Обычно они сами целовали его. Обычно они умоляли его трахнуть их и от легкого кивка его головы начинали раздеваться. Едва увидев Персика в тюрьме, он думал о всевозможных позах с ней. Но поцеловать ее? Такое никогда не приходило ему в голову.
Вплоть до этого момента.
– А что вы делаете, когда возвращаетесь из мастерской, смываете с себя машинное масло, переодеваетесь? – спросила Персик и как-то странно улыбнулась.
Почему странно? Он просто не привык к таким улыбкам. Она потрясающе улыбнулась.
Ему захотелось облизать ей нижнюю губу. Или осторожно закусить и пососать.
– Я люблю играть на гитаре, – хрипловатым от возбуждения голосом ответил Картер. – Телик смотрю. Пиво пью и что покрепче. Гоняю на мотоцикле. Ничего особо выдающегося.
– Да. Я сразу обратила внимание на ваш шлем.
– Без шлема я на своего малыша не сажусь.
– Игрушки больших мальчиков, – засмеялась Персик.
– В точку попали.
Носком своей лодочки от Гуччи Персик ковыряла песок:
– В детстве отец катал меня на мотоцикле. Я люблю мотоциклы.
У Картера снова перехватило горло. Она любит мотоциклы! Неужели такое совершенство возможно? Он раздавил окурок и бросил в урну.
– Пора на урок, – сказал он.
Персик кивнула, отлепившись от стены. Она пошла первой, Картер за ней, чтобы полюбоваться восхитительным покачиванием ее бедер. Войдя внутрь, они успели сделать несколько шагов… Картер не заметил, откуда появился этот крупный бородатый придурок с громадным портфелем. Не сбавляя хода и явно не видя идущих навстречу, хозяин портфеля налетел на Персика и сшиб с ног. Она наверняка шмякнулась бы на пол, если бы Картер не подхватил ее и не прижал к себе.
– Смотреть надо! – крикнула она придурку, уцепившись за руку Картера.
– Сама бы лучше смотрела, – огрызнулся тот. – Слепая курица.
Картер в три прыжка догнал бородатого, вдавил пальцы в его руку и развернул к себе. Бородатый оторопел. Картер надавил сильнее, зная, какую боль сейчас испытывает этот верзила.
– Эй, чего вам надо! – заверещал тот, пытаясь вырваться из живых тисков Картера.
– Картер! – крикнула Персик, подбегая к нему.
Картер стал медленно поворачивать руку хама с портфелем.
– Руку мне сломаешь! – уже не закричал, а завизжал тот.
– И сломаю, если не извинишься перед женщиной. Ты ее не только толкнул, но еще и оскорбил.
Придурок открыл рот, но не издал ни звука.
– Извиняйся! – потребовал Картер.
– Извините, – простонал бородач, однако Картер его не выпускал.
– Картер, он извинился, – сказала Персик. – Отпустите его.
Усмехнувшись в лицо струхнувшему придурку, Картер для памяти еще раз сдавил тому руку и лишь потом разжал пальцы. Бородач попятился, тряся рукой. Подхватив с пола брошенный портфель, он, не оглядываясь, выскочил из библиотеки. Казалось, еще немного – и сверкающие глаза Картера прожгут две дыры в его спине.
– Это что за балаган? – сердито спросила Персик.
Не дожидаясь ответа, она повернулась и поспешила в читальный кабинет, стремительно раздвигая руками воздух. Картер двинулся следом. Когда он вошел в кабинет, Персик шумно выкладывала на стол материалы для урока.
– Чем вы недовольны? – тихо спросил Картер.
Персик молча уселась в кресло с деревянными подлокотниками.
– Вы спятили? – спросил он, не веря своим глазам.
– Нам пора заниматься, – отрезала она, наградив Картера сердитым взглядом.
Ее раздражение передалось и ему.
– Кажется, я задал вам вопрос, – сказал он, скрещивая руки на груди.
– Да, я спятила, – прошипела она.
– Почему?
– И вы еще спрашиваете?
– Да. Спрашиваю. Можно подумать, что это я сбил вас с ног и обозвал.
От ее неблагодарности у него по коже бегали мурашки, а от ее гнева… от ее гнева его член стоял так, будто был сделан из титана.
– А мне что, радоваться прикажете? – спросила она сквозь зубы. – Вы чуть не сломали руку человеку, который лично вам ничего не сделал. И не где-то на улице, а в библиотеке. Ваше счастье, что он испугался и убежал. А ведь он мог бы найти свидетелей и вызвать полицию. Дальше объяснять? Вы вели себя как идиот, забывший про то, откуда он недавно вышел и на каких условиях. Пора бы научиться сдерживаться.
Картер подскочил к ней, вцепился в подлокотники кресла и практически запер ее в узком пространстве. Персик отпрянула, насколько могла, прикрыла глаза. Картер придвинулся еще ближе.
– Ваша гневный монолог окончен? – спросил он, буравя ее глазами. – А теперь послушайте мой, мисс Лейн. Если бы я не подхватил вас, вы в лучшем случае вытерли бы пол своей великолепной задницей. В худшем – ударились бы об него затылком. Нравится перспектива? А это бородатое ничтожество теперь дважды подумает, прежде чем сказать женщине гадость. Побоится, поскольку может найтись еще кто-то, кто врежет ему по рогам. Так что нечего читать мне мораль. Вы моя преподавательница, а не классная дама. Очень прошу усвоить эту разницу.
