Мéарана села и положила подбородок на сложенные руки.
— Никто не хочет, чтобы я нашла мать. Ты то и дело вставляешь палки в колеса. Пытаешься отбить у меня охоту. Ты, Грейстрок, Маленький Хью. Они сомневаются в тебе. Ты сомневаешься в них. Ты утаиваешь от меня информацию.
— Какую информацию я утаиваю от тебя?
— Орам, — отчетливо произнесла арфистка. — Эхку. Эньрун.
Донован закрыл глаза. Грейстрок действительно умел подкрасться незаметно.
— Вот мерзавец! — сказал он. — Шлюхин сын!
— Полагаю, я не должна была узнать о тех местах.
Донован огляделся.
— Может, стоит пригласить сюда Грейстрока и Хью или достаточно того, что при желании они и так подслушают наш разговор?
— По крайней мере, Грейстрок…
— Будь Серый действительно заинтересован в том, чтобы найти бан Бриджит, он бы искал сам, а не пытался узнать, что известно нам. Во имя богов, надеюсь, он слышал это!
Он тяжело стукнул кулаками о столешницу. Монитор подскочил, а рожок смерти с Мира Фрисинга слетел с крючка и упал на пол. Из общей комнаты торопливо прибежал встревоженный Билли Чинс.
— Что за крики-вопли? Хозяин хотеть Билли?
Человек со шрамами почесал щеку, и на мгновение воцарилась тишина. Он рывком поднялся на ноги и прошел к двери, подобрал упавший инструмент. Фудир сыграл несколько нот из мелодии с гор Кельк-Барра с ужасными, неестественно длинными интервалами, повесил рожок на крючок, но он снова свалился. Билли Чинс подобрал его и прижал к груди, словно защищая.
Фудир повернулся к Мéаране:
— У Грейстрока есть причины пытаться запугать тебя. Нет, останься, Билли. Ты имеешь право знать.
Фудир вернулся в кресло и постучал по экрану.
— По словам маршала Пришдада, эту Тоттенхайм зверски избили. Но я смотрел фотографии из морга, загруженные в рапорт, и не заметил в увечьях ничего зверского. Это было тщательное и методичное избиение, чтобы добыть максимум информации. Это называется каовён.
— Каовён? Максимум информации? Энвии ничего не знала! У нее была…
Донован приложил палец к ее губам.
— А теперь Названные знают, что она ничего не знала.
— Названные?
Донован словно погрузился в себя.
— Что-то идет за нами.
VI
ЗМЕЯ В ТРАВЕ
Великий сакенский философ Честер Демидов, известный как Акобунду, однажды описал Объединенную Лигу как «изюм в тарелке с овсянкой». Многие читатели восприняли его слова как очередную заумь, но люди, действительно бросавшие в овсянку изюм, — а такие все же были — поняли, что он имел в виду. Лучшая философия рождается из опыта восприятия, а тарелка с овсянкой — вполне осязаемый объект Изюм — крупные сгустки цивилизованных миров: Старые Планеты, Йеньйень, Гарпунный Трос, Рамаж, Валентность и иные подобные места. В таких сгустках великие и могучие миры разделяют считаные дни пути, между ними кипят войны и торговля, там растут большие города, а в них развивается творчество, которое делает жизнь чем-то большим, нежели просто существование. Именно здесь можно найти «великий континуум культуры» Акобунду: выдающуюся литературу, музыку, высокое искусство, туризм, наслаждение живописной природой, спорт, моду, светские рауты, чувственное опьянение. По его словам, качество цивилизации можно измерить до определенной точки в том континууме, в котором люди проводят черту и говорят: «За ней лежит вульгарность».
Все остальное — овсянка. Она состоит из рассеянных миров-одиночек вроде Узла Павлина или Уродца либо варварских регионов наподобие Цинтианского Хадрамоо. Там случаются великие свершения, но основное действие происходит в других местах.
Большая Ганза — одна из таких изюминок, и притом сочная. Здесь сколачивают состояния — и многие младшие отпрыски прибывают сюда в простодушной надежде добыть его. Ганза их безжалостно пережевывает и выплевывает. Она обгладывает их, будто очищая от шелухи, и получает в итоге машину для зарабатывания денег.
Согласно теории континуума Акобунду, ганзарды создали разветвленную социальную сеть, состязаясь с соперниками не только на рынках и распродажах, но и на балах, в моде, в орденах знати, в клубах и организациях, на обедах и вечеринках. Но они избегают переизбытка чувств. «Выпивка растворяет выгоду, — говорят они, — и смывает мечты». Человек, охваченный чувствами, редко способен думать трезво, поэтому женщины стали своего рода оружием для опьянения соперников. Они перекидываются не ракетами, но дамами. Одурмань противника парфюмами и ласковьш обхождением — и ты сможешь вертеть им любым способом.
Танцующую Даму заселили выходцы с Агадара и Гладиолы. Говорят, когда приземлился первый корабль, после тяжелого путешествия по тогда еще не исследованной дороге, офицер десантной группы разделась догола и в чистой исступленной радости помчалась сквозь высокую, по пояс, траву посадочного поля. Впоследствии эмблема в виде темнокожей нагой танцовщицы появилась на флагах всех, кроме одного, государств Дамы и на гербах большинства торговых домов.
У легенды имеется продолжение, где фигурирует гадюка Урсини, на которую неосторожно наступила танцовщица, но гиды и рассказчики мифов редко упоминают эту подробность. Укус оказался не смертельным, хотя и болезненным, из этого происшествия родились местные поговорки, призывающие остерегаться избыточного восторга. Единственное государство, воздержавшееся от образа танцовщицы, разместило на флаге змею и девиз: «Не наступай на меня».
Но другая легенда гласит, что офицер десанта была уроженкой Дансинга, одного из городов Старой Терры, который находился в земной Ганзе. Но где здесь романтика? Нагие женщины и змеи в саду юного нового мира куда более захватывающи.
Безмен был чем-то большим, чем просто космическим портом. Тут находилась главная Счетная палата Дамы. Хотя порт располагался в столице круга Восточного Мыса, он обладал экстерриториальным статусом, а торговые принцы каждого из кругов и других ганзардских планет имели здесь своих агентов.
Традиции были тут куда сильнее, чем на Арфалуне. Пошлинный клерк, как его называли, внимательно изучил выданные Сворой пропуска, с помощью лупы проверив водяные знаки на бумагах, и просканировал сетчатку глаз каждого прибывшего. С Билли Чинсом возникли проблемы. Чумар — нижайшая каста терранских рабочих — не имел при себе никаких бумаг, и никто даже не предполагал, что его сетчатка стоит того, чтобы ее сканировать.
Правила на Большой Ганзе значили много, и чиновники не брали взяток за то, чтобы их нарушать. Но здесь продавалось все, включая въездные визы. Существовали положения, как обойти другие положения. Для этого требовались трое присяжных, готовых поклясться в добрых намерениях Билли Чинса, и уроженец Дамы для покупки контракта. Клерк вызвал биржевого маклера, и вскоре из лифта вышел широкогрудый мужчина в отороченном куньим мехом жакете, с серебряной медалью на шее.
