– Ты прав, – подумав, признал Васси. – А раз так, то не загнать ли ему под ногти отравленные шипы?
– Может, такая смерть достаточно хороша для купца, – заметил каменотес Тгара, – но не для Хэдвелла. Он заслуживает смерти, достойной вождя! Я вот что придумал. Надо его связать, развести под пятками медленный огонь и постепенно…
– Погодите, – вмешался Лаг. – Посланник заслужил смерть Адепта. И поэтому его следует осторожно и крепко взять, отнести к ближайшему большому муравейнику и закопать в нем по самую шею.
Раздались крики одобрения.
– И все время, пока он будет кричать, – добавил Тгара, – мы будем бить в старинные ритуальные барабаны.
– И танцевать в его честь, – сказал Васси.
– И пить за него сколько влезет, – добавил Катага.
Все согласились, что это будет великолепная смерть.
Итак, детали были обговорены и время назначено. Деревню охватил религиозный экстаз. Хижины украсили цветами – все, кроме Храма Инструмента, который обычай запрещал украшать. Женщины смеялись и пели, подготавливая поминки. И лишь Меле непонятно почему охватила печаль. Опустив голову, она прошла через всю деревню и начала медленно подниматься на холм к Хэдвеллу.
Раздевшись до пояса, Хэдвелл нежился под лучами двух солнц.
– Привет, Меле, – сказал он. – Я слышал барабаны. Что-то намечается?
– Будет праздник, – ответила Меле, присаживаясь рядом.
– Чудесно. Если я загляну, возражений не будет?
Меле посмотрела на него и медленно кивнула. Посланец вел себя строго в соответствии со старинным ритуалом, согласно которому человек делал вид, будто собственные поминки не имеют к нему никакого отношения. У ее соплеменников на такое обычно не хватало духу. Но посланец Фангукари, конечно же, способен соблюдать обычаи строже всех остальных.
– Скоро начнется?
– Через час.
Еще совсем недавно она разговаривала с ним свободно и откровенно, но теперь у нее было тяжело на сердце, а она не понимала причины. Меле робко взглянула на его непривычно яркую одежду и рыжие волосы.
– Приятная новость, – пробормотал Хэдвелл. – Да, очень приятная… – сказал он еще тише.
Полуприкрыв глаза, он любовался прекрасной игатийкой, строгими линиями ее шеи и плеч, черными прямыми волосами и почти физически ощущал исходящий от нее аромат трав. Хэдвелл нервно сорвал травинку.
– Меле, – выдавил он, – я…
Слова замерли у него на губах. Охваченная внезапным порывом, Меле бросилась в его объятия.
– О Меле!
– Хэдвелл! – воскликнула она, прильнув к нему, но тут же резко отстранилась и посмотрела на него с тревогой.
– Что с тобой, милочка? – спросил Хэдвелл.
– Хэдвелл, можешь ли ты еще хоть что-нибудь сделать для деревни? Что угодно. Мой народ будет тебе очень благодарен.
– Конечно, могу. Но куда торопиться? Сперва неплохо и отдохнуть.
– Нет! Прошу тебя! – взмолилась Меле. – Помнишь, ты говорил об оросительных канавах? Ты можешь приняться за них прямо сейчас?
– Ну, если ты просишь… Но…
– О мой дорогой!
Меле вскочила. Хэдвелл протянул к ней руки, но она увернулась.
– Некогда! Я должна как можно скорее передать эту новость всей деревне!
Она убежала, а Хэдвеллу осталось лишь удивляться странным нравам туземцев и особенно туземок.
Примчавшись в деревню, Меле нашла жреца в храме, где тот молился о ниспослании ему мудрости. Она быстро рассказала ему о новых планах Божьего посланца.
Старый жрец медленно кивнул:
– Церемонию придется отложить. Но скажи мне, дочь моя, почему именно ты сообщила мне новость?
Покраснев, Меле промолчала.
Жрец улыбнулся, но его лицо тут же снова стало суровым.
– Понимаю. Но прислушайся к моим словам, девочка, – не позволяй любви отвратить тебя от великой мудрости Фангукари и от соблюдения наших древних обычаев.
– У меня и в мыслях такого не было! Я просто почувствовала, что смерть Адепта для Хэдвелла недостаточно хороша. Он заслуживает большего! Он заслуживает… Ультимата!
– Вот уже шестьсот лет ни один человек не оказался достоин Ультимата, – сказал Лаг. – Никто – с тех самых пор, как герой и полубог В’Ктат спас игатийцев от жутких хуэльв.
– Но у Хэдвелла душа героя! – воскликнула Меле. – Дай ему время, пусть старается! Он докажет!
– Может, и так, – задумчиво отозвался жрец. – Это стало бы величайшим событием для нашей деревни… Но подумай, Меле, ведь на это может уйти вся его жизнь!
– А разве не стоит подождать такого? – спросила она.
Старый жрец стиснул жезл и задумчиво нахмурил лоб.
– Может, ты и права, – медленно произнес он. – Да, наверное, права. – Он неожиданно выпрямился и пристально посмотрел на Меле. – Но скажи мне правду, Меле. Ты действительно желаешь сохранить его для Ультимата? Или всего лишь для себя?
– Он должен умереть такой смертью, какой достоин, – произнесла она безмятежно – и отвела взгляд в сторону.
– Хотел бы я знать, – сказал старик, – что таится в твоем сердце. Мне кажется, ты в опасной близости к ереси, Меле. Ты, которая всегда была в вопросах веры одной из самых достойных.
Меле уже собралась ответить, но тут в храм ворвался купец Васси.
– Скорее! – закричал он. – Иглаи нарушил табу!
Толстый веселый фермер умер ужасной смертью. Он шел, как обычно, от своей хижины к центру деревни мимо старого дерева-колючки, и оно неожиданно рухнуло прямо на него. Колючки пронзили его насквозь. Очевидцы рассказывали, что прежде чем испустить дух, он стонал и корчился целый час.
Но умер он с улыбкой на лице.
Жрец всмотрелся в толпу, окружившую тело Иглаи. Некоторые украдкой улыбались, прикрывая рты руками. Лаг подошел к дереву и присмотрелся. По окружности ствола были заметны слабые следы пилы, замазанные глиной. Жрец обернулся к толпе.
– Иглаи часто видели возле этого дерева? – спросил он.
– Чаще и не бывает, – ответил другой фермер. – Почитай, каждый день под ним обедал.
Теперь многие заулыбались открыто, гордясь проделкой Иглаи и обмениваясь шуточками.
– А я-то все гадал, чем ему это дерево приглянулось?
– А он не любил есть в компании. Говорил, что в одиночку в него больше влазит.
– Ха!
– А сам потихонечку подпиливал.
– Считай, несколько месяцев ухлопал. Дерево-то твердое.
– Да, котелок у него варил.
– Дайте мне сказать! Он был всего лишь фермер, и никто не назвал бы его набожным. Но помер он славной смертью.
