— Я позвонила по 999, — заявила она с порога. — Но я решила показать это вам.
— Входите. — Кэффри встал и выдвинул стул. На подстилке под радиатором Мирт навострил уши и уставился на Джэнис. — Садитесь.
Она шагнула в комнату и, проигнорировав стул, сунула ему листок.
— Его подсунули под дверь моей матери. Нас в это время дома не было. Когда мы вернулись, листок лежал на коврике в прихожей. Мы не провели в доме ни одной секунды. Сразу сели в машину и приехали сюда. — Рука ее дрожала, и Кэффри не нужно было спрашивать, что в записке. Можно даже не читать. Откуда-то из желудка медленно поднялась волна тошноты, прогнать которую можно было только сигаретой и солодовым виски «Гленморанжи». — Отвезите нас в такое место, где мы будем чувствовать себя в безопасности. Если надо, мы готовы спать на полу в полицейском участке.
— Положите листок. — Кэффри взял с картотечного шкафа латексные перчатки и надел их. — На стол… да. — Он склонился над столом и разгладил бумажку. Хотя кое-где чернила размазались из-за дождя, он тотчас узнал почерк.
Зря вы думаете, что все позади. Мой роман с вашей дочерью только начинается. Я знаю и всегда буду знать, где вас найти. Спросите у вашей дочери, и она вам скажет — нас сам Бог соединил…
— Что нам делать? — У Джэнис стучали зубы. Капли дождя в волосах отражали свет от флюоресцентной лампы. — Он нас выслеживает, да? Что происходит?
Кэффри стиснул зубы и переборол сильное желание зажмуриться. Он приложил немало усилий для того, чтобы предотвратить любую утечку информации, и все, от оэсэсницы до пресс-службы, заверяли его, что всё под контролем. Так как же, спрашивается, угонщик узнал не только, где они живут, но и где живет ее чертова мамаша? Опередить этого дьявола хотя бы на шаг — все равно что пытаться остановить молнию.
— Вы с кем-нибудь разговаривали? С кем-то из репортеров возле дома?
— Кори весь вечер выглядывал в окно. Ни одной живой души.
— И вы уверены на двести процентов, что никому ничего не сказали?
— Уверена. — В глазах слезы. И страх, самый настоящий страх. — Клянусь. И моя мать никому не говорила.
— Соседи видели, как вы приехали?
— Нет.
— А когда вы выходили из дома?
— Мы только утром съездили в Кейншем. В магазин. В доме не было хлеба.
— Вы не пытались вернуться в Мейр?
— Нет! — Она примолкла, словно ошеломленная собственной горячностью. Закатала рукава, вся дрожа. — Извините. Я снова и снова прокручивала в уме весь прошлый день. Мы не сделали ничего такого. Клянусь вам.
— Где сейчас Эмили?
— Вместе с Кори. Внизу, в приемной.
— Я что-нибудь для вас подыщу. Дайте мне полчаса. Я не гарантирую, что там будет так же уютно, как у вас или у вашей мамы, или что это будет рядом с Кейншемом. Не исключено, что это будет в Эйвоне или Сомерсете.
— Мне все равно. Главное знать, что мы в безопасности. И моя мать должна быть с нами.
Кэффри поднял трубку, и тут ему в голову пришла одна мысль. Он положил трубку на рычаг, подошел к окну, отогнул пальцем планку на жалюзи и выглянул на улицу. Несмотря на утренние часы, было еще темно и горели фонари под дождем.
— Где ваша машина?
— Там. В конце стоянки.
Он задержался у окна. Две пустые машины. Еще одна медленно выезжала, свет от передних фар пробивал серебристые лунки в пелене дождя. Он отпустил планку.
— Вас отвезет мой водитель.
— Я вожу машину.
— Но не так хорошо, как он.
Джэнис молчала, глядя на жалюзи, за которыми стояла темень.
— Вы хотите сказать, что он может тайком следовать за нами? Вы думаете, что он приехал сюда, сидя у нас на хвосте?
— Кабы я знал. — Кэффри снова взял трубку. — Ожидайте внизу. Идите к Эмили. Прижмите ее покрепче.
33
Полицейские прочесали близлежащие улицы и не обнаружили ничего подозрительного. Ни бесцельно кружащих машин. Ни синего «воксхолла» с номерами, заканчивающимися на WW. Ни водилы, ударяющего по газам при виде копов. Ясное дело. Угонщик слишком хитер, чтобы вести себя предсказуемо. Семью Костелло поселили на конспиративной квартире в Сент-Джоне, в тридцати милях от дома Брэдли. Туда их отвез опытный водитель на их машине и через полчаса доложил Кэффри, что все в порядке — Ник вместе с местным констеблем обеспечили им прикрытие.
Ломая голову над тем, как этот сукин сын сумел выследить семью, Кэффри чувствовал, что у него все больше раскалывается голова. Ему хотелось опустить жалюзи, выключить свет и свернуться на полу рядом с собакой. Угонщик, точно вирус, мутировал и распространялся с путающей скоростью, и Кэффри хотелось кричать от невозможности получить ответ ни на один из вопросов. Надо взять паузу. Хотя бы ненадолго.
Он отнес желтую папку ребятам в надзорное ведомство и попросил их в будущем ставить его в известность, прежде чем давать кому-либо в чине ниже инспектора. Затем он посадил Мирта в машину и отправился по кольцевой дороге через невзрачные районы с их бездушными промзонами и гипермаркетами, мимо мультиплексов с украшенными мишурой рождественскими елками, парящими поверх рекламных щитов. Он остановился в Хьюише, где самолеты стелились над Сомерсетским плоскогорьем на бреющем полете, и запарковался перед мастерской, где старые автомобили разбирают на запчасти для продажи.
— Жди здесь, — сказал он псу. — И не доставляй мне хлопот.
Когда-то, в начале своей карьеры, во время испытательного срока, самым неприятным заданием для Кэффри были выборочные проверки скупщиков металлолома. Количество краденого металла, попадавшего в мастерские на переработку, поражало воображение — свинец из церквей, фосфористая бронза с кораблей и токарных станков, даже чугунные канализационные люки. За последние десять лет вся эта незаконная деятельность перешла под юрисдикцию местных властей, так что теперь он не имел к этому никакого отношения. Не важно. Машина, сбившая Мисти Китсон, должна быть смята в лепешку, для общего спокойствия.
Войдя в ворота, он остановился: перед ним были заиндевевшие горы металла, подсвеченные заходящим солнцем, и огромный гидравлический пресс посередине двора. В отдалении остовы разобранных автомобилей торчали наподобие железных термитников под плоским серым небом. Нужная ему машина стояла перед грудой из пяти голых каркасов, громоздившихся друг на друге. Он подошел поближе и какое-то время разглядывал ее, коченея от холода. Серебристый «форд-фокус». Хорошо ему знакомый. От переднего бампера ничего не осталось, моторный кожух и брандмауэр помяты. Двигатель восстановлению не подлежит — даже для сбыта на вторичном рынке. Машина здесь стояла только потому, что кое-чем еще можно было поживиться: порожки, дверные ручки, приборные щитки. Процесс распада затянулся. Кэффри наведывался сюда каждую неделю, чтобы купить то дверь, то сиденье и тем самым приблизить момент утилизации. Но чтобы это не выглядело слишком явно. Не привлекая особого внимания.
