— Они сбежали. Вдвоем. Эти уродцы не знают, с кем связались. Я уже сообщила легавым, так что их вот-вот поймают. Они у меня попомнят родную Африку.
Докторша сдала нубийцев полиции, чтобы их репатриировали: для иммигранта-африканца страшнее наказания не найти.
— Этот нубийский ублюдок заплатит за то, что он с тобой сделал, и за то, что разрушил мои планы. Судан. — Она зловеще расхохоталась. — Хотела бы я поглядеть на него в Судане. Там ему быстро разъяснят что к чему. И этой мерзавке, которая убежала вместе с ним. На что эти двое рассчитывают? Что они о себе возомнили? Я из кожи вон лезла, чтобы обеспечить им достойное будущее, вытащить из дерьма, в котором они жили, но они предпочли вернуться в дерьмо. Что ж, тем хуже для них. Хорошо еще, что ты из наших; конечно, он жутко тебя отделал, но представь, что на твоем месте мог оказаться обычный клиент; это был бы жуткий скандал, катастрофа, конец всему, а всё эти двое; на самом деле они были не готовы; ты сам виноват, не мог чуть-чуть потерпеть; они просто были не готовы, нам нужно было время, это было безумие отправлять их к тебе, но тебе понадобилось все и сразу. Посмотри, что ты сделал. Я уверена, что ты нарушил наш уговор, увидел их вдвоем и подумал: “Ничего страшного, если я тоже поучаствую”, попытался присоединиться, прикоснулся к ней или, не приведи господи, к нему; признайся, ты хотел, чтобы он спал с тобой, и за это он тебя избил? Скажи мне правду, не бойся. Нет, твоему поступку не может быть никакого оправдания, даже если ты потерял голову, не смог совладать со своим желанием, все равно тебе нет оправдания. Ладно, с этим мы разберемся, но скажи, ты стал бы убегать, чтобы усугубить свое положение? Должно быть, он подумал, что ты мертв. Значит, он и вправду хотел тебя убить или не хотел, но понимал, что вполне мог это сделать. Подумать только: этот козел перетащил тебя в ванную, сунул головой в унитаз и спустил воду; когда я пришла, ты был весь мокрый. Это худшее из того, что мне доводилось видеть, я повидала немало мерзких и жутких вещей, но столько кровищи никогда. Не знаю, куда подалась эта парочка, но в любом случае их песенка спета: очень скоро наших голубков поймают, посадят в самолет и отправят обратно в Африку. Со мной такой номер не пройдет.
Я провел в больнице десять долгих, тоскливых дней и столько же бесконечных, мучительных ночей. Мой нос, как мне рассказали со всеми неаппетитными подробностями, превратился в руины: чтобы его спасти, понадобилась многочасовая операция. Фотографии каждого ее этапа стали учебным пособием для студентов: с его помощью им демонстрировали, что в лицевой хирургии нет безвыходных ситуаций. Разорванный анус мешал мне ходить, подняться по лестнице было все равно что совершить восхождение на Килиманджаро. Чтобы сесть, мне приходилось подкладывать под себя не меньше пяти подушек, но боль все равно была невыносимой. Но хуже всего была рваная рана размером с пятидесятицентовую монету на правой скуле. Должно быть, решив, что я умер, Ирене захотела по-своему отблагодарить меня за все, что я для нее сделал, в особенности за необходимость снова пускаться в бега, и впилась мне в лицо, чтобы оставить на нем след своих зубов. Врач, медсестры и полицейские, которые меня допрашивали, в один голос повторяли слово “безумие”. Но принц с принцессой вовсе не были безумными. Отчего Бу впал в такое неистовство? Ведь я первым нарушил договор, и было достаточно вывести меня из игры, чтобы прекратить тягостный спектакль. Возможно, он пришел в отчаяние, осознав, что никогда, ни за что на свете не сможет этим заниматься, предпочел бежать, чтобы не возвращаться к Докторше. Или решил рассчитаться со мной за горькие ночи в душном подвале, где он вновь и вновь рассказывал сам себе историю своей жизни, которая началась задолго до отплытия в Испанию, когда белые охотники похитили самого красивого жителя деревни и отправили его за море, чтобы выставить в зверинце.
Докторша следила за ходом поисков и старалась держать меня в курсе. Информация поступала весьма противоречивая. Порой становилось известно, что беглецов видели в каком-нибудь приморском городке, например в Ампурдане, но на следующий день сообщали, что их следы снова затерялись. Подробности погони нисколько меня не интересовали, но я даже не пытался объяснить это Докторше. Я представлял, как нубийцы бредут по бесконечному ночному шоссе, а днем спят в придорожном овраге. Скорее всего, они решили вернуться в Малагу: Бу наверняка надеялся скормить Менеджеру и мафиози со шрамами какую-нибудь удобоваримую ложь, заслужить прощение и вернуться на ринг, ведь такие бойцы, как он, на дороге не валялись.
Меня наконец выписали из больницы, хотя кости все еще ныли так, будто я побывал в бетономешалке. Когда на семнадцатый день с моего носа, постепенно вернувшего прежние размеры, сняли повязки, мне показалось, будто к лицу пришили отбитый кулаком боксера аппендикс. Голос мой теперь звучал тихо и гнусаво, и, сколько я ни пытался вернуть ему соблазнительные мужественные нотки, у меня получался пребывающий в дурном настроении автоответчик. Переступив порог квартиры, я первым делом бросился проверять, на месте ли моя “лейка”, и обнаружил, что она бесследно исчезла. У меня хватало ценных вещей, но мстительные нубийцы забрали только мою камеру и наверняка успели продать ее случайному попутчику, какому-нибудь дальнобойщику, не побоявшемуся подвезти двоих негров.
Я провел два дня, с трудом переползая с дивана в гостиной на кровать и тщетно пытаясь успокоиться, выкинуть из головы нубийцев, отвлечься на глупое телешоу или углубиться в одну из переплетенных мамой книг, когда Докторша позвонила мне, чтобы сообщить грандиозную новость. Беглецов схватили. Полиция без особых церемоний запустила процедуру репатриации. “В общем, наши голубки уже на пути в Африку”, — заключила Докторша. Я спросил, встречалась ли она с нубийцами до того, как их выслали.
— Ты совсем спятил или на тебя так обезболивающие действуют? Очень нужно мне с ними встречаться. Я только теперь немного успокоилась, а то все тряслась, боялась, что этот негр явится свести со мной счеты; я, когда узнала, что он с тобой сделал, поставила на дверь десять новых замков, охрану, правда, нанимать не стала, я же не параноик, хотя на самом деле, наверное, стоило: кто знает, на что способен человек, доведенный до отчаяния; а все из-за тебя, и как тебе это только в голову могло прийти, ты вообще не должен был покупать этих нубийцев; между прочим, совет директоров — в моем лице, но ты знаешь, я не привыкла, чтобы мне перечили, — решил взять с тебя полную сумму. В конце концов, ты получил полноценный сеанс садомазо, а это стоит восемьсот евро. Я шучу, не пугайся. Кстати, как ты себя чувствуешь? Пора собираться в Мали: если верить новостям, голод распространяется со страшной силой, так что нас ждут первоклассные трофеи; путешествие должно пойти тебе на пользу; бедный мальчик, ты едва не погиб из-за этой скотины; если бы ты знал, как я ругаю себя за то, что все это затеяла, но, понимаешь, я влюбилась в него сразу, как только увидела снимок, я решила, что он должен быть моим, то есть нашим, что это наша золотая жила, но ты видишь, как все обернулось; этот молокосос, он был не готов, мы просто не успели его подготовить, вот он и натворил дел; ладно, давай больше не будем об этом говорить, все равно они уже на полпути к своей гребаной Африке.
