У администрации Обамы есть возможность изменить существующие принципы работы, предложить более глубокую концепцию образования и, при желании, более глубокую и качественную концепцию оценки его результатов. Собственная система ценностей президента Обамы, вероятно, заставит его высказаться в поддержку подобных изменений: известно, что он всегда стремится выслушать и проанализировать доводы, относящиеся ко всем аспектам проблемы; к тому же он заявляет о своей крайней заинтересованности в эмпатии – качестве, которое, по его словам, необходимо любому человеку, в том числе и занимающему столь высокую должность, как позиция судьи в Верховном суде США. Очевидно, собственное образование Обамы обладало всеми теми характеристиками, которые я возвеличиваю в этой книге, и воспитало человека, способного критически мыслить и работать со значительным объемом информации при осмыслении самых разных проблем современного мира; человека, постоянно демонстрирующего способность к тому, чтобы поставить себя на место многих других людей, и, как следствие, умеющего анализировать собственные поступки и свою жизнь. Вероятнее всего, значительную роль в этом сыграла семья Барака Обамы, однако и без влияния школ здесь тоже не обошлось. Мы знаем, что, когда дело дошло до высшего образования, Обама выбрал два учебных заведения, известных своей приверженностью модели гуманитарного образования: превосходный гуманитарный Оксидентал-колледж и Колумбийский университет. Учебная программа этого последнего в области гуманитарных наук знаменита широтой охвата и увлекательной, активной манерой подачи материала.
И тем не менее, по крайней мере до сих пор, президент Обама не давал никаких оснований полагать, что он действительно поддерживает гуманитарное образование или идею о реформировании государственного образования и о расширении его гуманитарной составляющей. На пост министра образования был назначен Арне Дункан, и этот выбор Обамы не внушает доверия, ведь в период, пока Дункан работал руководителем системы государственных средних школ Чикаго, финансирование гуманитарных и художественных дисциплин резко сократилось. Все говорит о том, что государство вовсе не планирует сокращать объемы общегосударственного тестирования, предусмотренного по закону NCLB; наоборот, эти объемы предполагается увеличить. В своих выступлениях, посвященных теме образования, президент Обама справедливо обращается к проблеме равенства и говорит о важности возможности воплощения в жизнь «американской мечты». Однако для воплощения мечты нужны сами мечтатели – образованные, умные, толковые люди, способные критически осмысливать альтернативные решения и ставить перед собой амбициозные цели. Желательно, чтобы цели эти зиждились не только на стремлении к личному успеху или даже общегосударственному процветанию, но еще и на уважении человеческого достоинства и на тяготении к демократической дискуссии.
Однако до сих пор, вместо заинтересованности в достижении указанных мною важных и благородных целей, президент Обама акцентировал внимание на вопросах личного благосостояния граждан и общегосударственного экономического развития и процветания и утверждал, что необходимое нам образование должно служить обеим этим целям.
«В Америке экономическое развитие и успехи в образовании всегда шли рука об руку», – настаивает он и говорит о том, что следует оценивать все новые образовательные проекты в зависимости от того, насколько хорошо они «работают», и, вероятно, от того, насколько они соответствуют обозначенным президентом целям. Обама выступает в защиту ранней коррекции поведения детей, полагая, что «на каждый доллар, который мы вкладываем в эти программы, мы получаем обратно почти 10 долларов, сэкономленных благодаря снижению уровня преступности и государственных расходов на социальные пособия и на здравоохранение». Ни разу на протяжении всего своего достаточно долгого выступления он не упомянул о демократических целях, выделенных мною. О критическом мышлении сказал лишь однажды, да и то в связи с качествами, обеспечивающими эффективность предпринимательской деятельности. Президент уверен в необходимости разработки тестов способных оценить, «обладают ли ученики навыками, необходимыми XXI в., такими как способность к разрешению проблем и критическое мышление, предприимчивость и креативность». Эта единственная отсылка к гуманитарным дисциплинам в речи, в целом превозносящей достижения естественных наук и технологий, очевидно, представляет собой явную аллюзию, указывающую на роль определенных навыков в развитии предпринимательства. При этом предложенная система оценивания – усиленный вариант тестов, предусмотренных законом NCLB, – четко демонстрирует, что гуманитарные дисциплины вовсе не составляют суть данного предложения[103].
Еще более противоречивым мне представляется тот факт, что президент Обама в своем выступлении не раз превозносит успехи дальневосточных государств, таких как Сингапур, которые, по его мнению, опередили нас в том, что касается технического и естественно-научного образования. Причем успехи их превозносятся в манере, не предвещающей ничего хорошего:
«Они тратят меньше времени на обучение тому, что не имеет значения, и больше на то, значение чего, наоборот, велико. Они готовят своих детей не только к учебе в старшей школе или в колледже, но к профессиональной деятельности. Мы этого не делаем». Иначе говоря, «то, значение чего… велико» следует полагать синонимом подготовки к профессиональной деятельности. Среди целей, на которые следует тратить время, ни разу не упоминается наполненная смыслом жизнь или воспитание уважающих друг друга, предупредительных граждан. После этой речи Обамы сложно не прийти к выводу о том, что в круг не имеющего значение попадают именно те гуманитарные ценности, которые эта книга отстаивает как основу здорового демократического общества[104].
Для американской системы государственного бесплатного образования свойственно огромное неравенство. Соображение о том, что общегосударственное тестирование предложит решение этой проблемы, весьма заманчиво. Тем не менее проблему неравенства нельзя решить за счет тестирования, на самом деле создающего ситуацию, когда ни один ребенок не имеет возможности получить образование, которое поощряло бы его развитие или воспитание у него качеств достойного гражданина.
А что же Индия? Я уже говорила о том пренебрежении, с которым в Индии относятся к преподаванию гуманитарных дисциплин на университетском уровне. Примерно такое же положение дел характерно для начальных и средних школ, во многом зависящих от доминирующих социальных норм и общегосударственных тенденций. Школа Тагора в Шантиникетане все еще существует, однако следует понимать, что в нынешней атмосфере внимание к различным видам искусства делает это учебное заведение совершенно не популярным. Эта школа, прежде в высшей степени востребованная и принимавшая в своих стенах самых талантливых молодых людей со всей Индии (для Индиры Ганди, дочери Джавахарлала Неру, учеба здесь стала единственным действительно счастливым периодом обучения), сегодня считается учебным заведением для проблемных учеников, и родители не стремятся отправить туда своих детей. Такая школа не дает подготовку, которая необходима для успешного поступления в институты технологий и управления. И в то же время педагоги в тех же самых институтах жалуются на недостаточную гуманитарную подготовку студентов.
