Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Приказ НКВД СССР № 001683, дополненный указаниями от 18 февраля 1942 г., определил основные принципы репрессий на освобожденных территориях. Аресту и впоследствии суду подвергались все сотрудники административных органов и созданных оккупантами вооруженных формирований; граждане, чье сотрудничество с оккупантами было незначительным, брались под наблюдение, однако не репрессировались.
Отчеты о деятельности органов НКВД на освобожденной территории подтверждают, что никаких массовых репрессий по отношению к жителям освобожденных районов не проводилось. Арестовывались только те, кто совершил измену Родине — и только в том случае, если эту измену можно было доказать.
Вот докладная начальника УНКВД по Москве и Московской области об итогах работы в Можайске от 28 февраля 1942 г.:
«Оперативной группой за период с 20 января по 20 февраля 1942 г. арестовано 258 человек, в том числе:
а) агентов немецкой разведки — 21 человек;
б) провокаторов и предателей — 17 человек;
в) работников полиции — 11 человек;
г) сотрудников немецких административных органов (член городской управы, старосты и т. п.) — 91 человек;
д) дезертиров — 8 человек;
е) лиц, проводивших антисоветскую агитацию в период немецкой оккупации, — 13 человек;
ж) прочего антисоветского и уголовного элемента — 97 человек
…Среди явных пособников немецких властей, арестованных УНКВД МО, — семь руководящих работников городской управы, весь штат полиции во главе с ее начальником Троицким и группа служащих электростанции, выдавших немцам спрятанное оборудование и восстановивших электрохозяйство» [442].
Как видим, за месяц было арестовано чуть более двух с половиной сотен человек. На массовые репрессии, мягко говоря, не похоже — не говоря уж о том, что необоснованными аресты агентов немецкой разведки, полицаев и членов городской управы не сможет назвать даже самый пристрастный человек.
По данным на 1939 г., только в Можайске проживало около 12 тысяч человек [443]. За 1940–1941 гг. это число, вероятно, несколько выросло, за время войны — несколько уменьшилось. Однако в любом случае арестованные составили что-то около 2–4 % от общего числа населения Можайска и окрестностей.
15 мая 1942 г. принципы репрессий против коллаборационистов были уточнены в приказе Прокурора СССР «О квалификации преступлений лиц, перешедших на службу к немецко-фашистским оккупантам в районах, временно занятых врагом». Документ гласил:
«В ряде случаев лица, перешедшие на службу к немецко-фашистским захватчикам, выдававшие партизан, коммунистов и советский актив, проявившие жестокое обращение с населением временно захваченных районов, привлекались к ответственности не как изменники Родине, а по ст. 58-3 УК РСФСР [444].
Наряду с этим имели место факты, когда привлекались к ответственности по ст. 58-1 «а» УК РСФСР лица, хотя и занимавшие при оккупантах административные должности, но оказывавшие помощь партизанам, подпольщикам, саботировавшие требования немецких властей.
В целях устранения недочетов приказываю:
1. Советских граждан, перешедших на службу к немецко-фашистским оккупантам, а также выполнявших указания немецкой администрации по сбору продовольствия, фуража и вещей для нужд немецкой армии, по восстановлению промышленных и коммунальных предприятий, равно другими действиями помогавших немецко-фашистским оккупантам; шпионов, провокаторов; доносчиков, уличенных в выдаче партизан, коммунистов, комсомольцев, советских работников и их семей; участвовавших в разведке и боевых действиях против партизанских отрядов и частей Красной Армии; принимавших участие в работе карательных немецких органов — привлекать к ответственности по ст. 58-1 «а» УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик.
2. Не привлекать к уголовной ответственности:
а) советских граждан, занимавших административные должности при немцах, если в процессе расследования будет установлено, что они оказывали помощь партизанам, подпольщикам и частям Красной Армии, или саботировали требования немецких властей, помогали населению в сокрытии запасов продовольствия и имущества, или другими способами активно содействовали борьбе с немецко-фашистскими оккупантами;
б) рабочих и мелких служащих административных учреждений и лиц, занимавшихся своей профессией (врачи, агрономы, ветеринары и т. д.), если в результате тщательного расследования будет установлено, что в их действиях отсутствовали признаки, перечисленные в пункте 1 настоящего приказа.
3. <…> Не допускать огульного привлечения советских граждан по подозрению в способствовании врагу.
Добровольная явка с повинной при отсутствии тяжких последствий преступной деятельности обвиняемого должна рассматриваться как смягчающее вину обстоятельство.
4. Дела об изменниках Родине направлять на рассмотрение военных трибуналов или Особого совещания при НКВД СССР » [445].
Приказ Прокурора СССР от 15 мая 1942 г. вызывает двойственное впечатление. С одной стороны, этот приказ ужесточал наказание для определенных категорий сотрудничавших с врагам граждан. Так, например, если в указании НКВД СССР от 18 февраля 1942 г. говорилось о необходимости ареста тех, кто участвовал в изъятии у населении скота и фуража для оккупантов, приказ Прокурора давал простор для более расширительного толкования — в нем речь шла о наказании граждан, «выполнявших указания немецкой администрации по сбору продовольствия, фуража и вещей». С другой стороны, приказ обращал внимание на недопустимость «огульного привлечения советских граждан по подозрению в способствовании врагу».
Точными данными о числе репрессированных коллаборационистах за 1942 г. мы, к сожалению, не обладаем. Однако это число невелико: за весь 1942 г. судебными органами, Особым совещанием и особыми отделами НКВД было осуждено около 160 тысяч человек, заметная часть из которых — за уголовные преступления [446].
Принципы репрессий против коллаборационистов, сформулированные зимой 1941–1942 гг., нельзя назвать несправедливыми. Однако уже в 1943 г. в советском руководстве подобный подход стали рассматривать как излишне жестокий.
К этому времени в Кремле успели досконально разобраться в том, что представляет собой коллаборационизм на оккупированных нацистами территориях. В 1941 г. измену Родине порою видели там, где ее и в помине не было [447] ; в 1943 г. пришло понимание того, что в условиях жесточайшего оккупационного режима вступление в коллаборационистские формирования было зачастую лишь средством выживания как для советских военнопленных, так и для мирных жителей [448].
Понимание этого факта произошло во многом благодаря массовым переходам на советскую сторону военнослужащих сформированных немцами коллаборационистских формирований. Документы свидетельствуют, что набранные из военнопленных солдаты всевозможных национальных «легионов» бежали от немцев весьма активно. Вот, например, донесение политуправления Черноморской группы Закавказского фронта от 8 января 1943 г.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
