В ресторане Дубровин несколько раз сорвался на обслуживающий персонал, чего не позволял себе никогда. Вид разъяренного и через мгновение обессиленного директора был всеми воспринят настороженно. Спокойная, лишенная напряженности атмосфера в ресторане становилась взрывоопасной от непредсказуемости Дубровина. Он перестал владеть собой, мечтая об одном – остаться в конце рабочего дня в своем просторном кабинете, улечься на кожаном диване и молча тупо смотреть в потолок. Он так и делал на протяжении последних месяцев, даже телефонный звонок не мог вывести его из состояния полной апатии. Его не волновало, что могла звонить Тамара, уставшая каждый день часами разыскивать его. Он не задумывался над тем, что сыновья уже достаточно взрослые, чтобы задавать маме вопросы, на которые она давала уклончивые ответы. Дубровин перестал чувствовать вкус жизни. Однако упрямый характер не давал ему сделать хоть какое-то движение навстречу решению проблемы.
Он перестал общаться и с Ириной, не желая через нее передавать приветы Даше. Так было однажды, но то ли он был моложе, то ли его чувство к Даше не было таким сильным – он смог долгий период обходиться без общения с Черкасовыми. Он снова вошел в эту семью, выполняя просьбу Ирины. Это было почти два года назад. Как летит время! Даша заканчивает второй курс университета. Да и свои дети тоже вот-вот станут студентами. Стас усмехнулся, вспомнив, как удивленно расширились его глаза, когда он заметил первую седину на висках. Это случилось недавно, и наверняка причина – в ледяном, сковывающем мысли и движения одиночестве. Все дело в пустоте, образовавшейся вокруг в этом скучном, безрадостном мире, где нет Даши…
Ни работа, ни сыновья и тем более Тамара не могли отвлечь его от постоянно возникающей мысли: что она сейчас делает? Это становилось каждодневной пыткой. Он никогда не думал, что сможет выдерживать ее так долго. Он практически смирился со своим состоянием. К сложившемуся положению постепенно привыкли домашние, старающиеся не беспокоить его, закрывавшегося в своем кабинете. Стас жалел себя, а это чувство разрушает и подтачивает сильнее боли, отчаяния. И вот, когда ничто не указывало на то, что снова могут настать благодатные времена, раздался телефонный звонок. Дубровин лежал на диване в своем рабочем кабинете, курил очередную сигарету и в первое мгновение решил не реагировать на него, как обычно. Но что-то щелкнуло в висках, больно резануло глаза, заставив зажмуриться и застонать. Недокуренная сигарета осталась в переполненной пепельнице, а Стас медленно поднялся и дотянулся до телефона. Услышав голос Даши, он потерял дар речи. Она все переспрашивала, дула в трубку, удивленно что-то бормотала, а Дубровин никак не мог совладать с голосом. Он боялся, что Даша обидится, подумает, что он не хочет с нею разговаривать. И когда, наконец, он ответил, то получился невообразимый крик, испугавший Дашу больше, чем его молчание.
– Стас, приезжай к нам вечером. Ты сможешь? – спросила она, не сказав и половины того, что собиралась. Она вдруг подумала, что по телефону этого делать не стоит. К тому же волнение мешало говорить и ей: сознание того, что она снова слышит Стаса, превратило ее в готовую разреветься от счастья дурочку. Она снова была маленькой семилетней девочкой, крепко держащей за руку Стаса. Она никогда не забудет тепла его руки, согревающего взгляда и чувства невероятной гордости оттого, что он рядом. Даша так погрузилась в эти воспоминания, что не расслышала ответ. – Так ты приедешь?
– Конечно, – выдохнул Стас, сразу ощутив, как жизнь снова входит в его опустошенное тело и заполняет его, делая красивым, уверенным, способным мыслить. – Конечно…
Со дня примирения прошло почти два месяца. Стас пришел в себя, его жизнь обрела смысл. Больше не было усталого старика с погасшими глазами, ссутулившегося, словно под тяжкой ношей. Каждый день приносил живительные часы общения с той, которая всегда была в его жизни. Она должна быть, и нет других вариантов! Нельзя расточать быстротечное время на разлуки, ссоры, недопонимания.
Дубровин снова встречал Дашу после занятий, выполнял все ее нехитрые желания, заходил в гости. На время сессии их встречи стали более редкими – Даша выполняла условие матери. Та просила, чтобы отношения со Стасом не мешали учебе. Дубровин довольствовался каждодневными разговорами по телефону, встречами в день экзамена. После сдачи они обязательно ехали отмечать это событие. Только окончание сессии Даша пообещала отметить с Симой и Маринкой – это была уже традиция. Стас не возражал. Он вообще боялся на чем-либо настаивать, теперь – более, чем раньше. Со своей стороны, Даша старалась предугадывать желания Стаса. Лишь одно, самое очевидное, она продолжала игнорировать, а Дубровин не отваживался настаивать. Он снова называл себя трусом, бесхарактерным мешком с трухой. Смотреть, как расцветает Даша, ему становилось все труднее.
– Дашуня, почему ты не хочешь, чтобы мы стали близки? – Стас однажды снова не выдержал и завел разговор об этом. – Я люблю тебя, девочка.
– Знаю, только не говори об этом так часто, – Даша подняла на него свои голубые глаза. В них плескалась бесконечная нежность и благоговение, хотелось броситься в эти манящие потоки и утонуть в них без сожаления.
– Я не могу представить, что к тебе прикасаются чьи-то руки! – скулы играли на лице Дубровина, дыхание сбивалось. – Это должно когда-нибудь произойти. Лучше – с любимым человеком, тогда ты почувствуешь всю остроту ощущений. Иначе бесценный дар природы превратится в рутину, ненужное времяпрепровождение, муку. Ведь ты любишь меня?
– В моей жизни нет другого мужчины, и ты знаешь об этом, – краснея, ответила Даша. – Ни в школе, ни в институте у меня не было ни одного романа. Да что там романа – флиртовать ни с кем не было желания. Я всегда мечтала о тебе. Когда я узнала, что ты женат… Мир превратился в сплошной обман, потому что мой мир был ты. Потом я смогла смириться с этим, но не настолько, чтобы забыть.
– Это единственное, что сдерживает тебя сейчас?
– Ты принадлежишь другой женщине.
– Это формальность, – пряча глаза, сказал Дубровин.
– Я не могу лишить детей отца.
– Я был не таким уж хорошим отцом все эти годы, потому что уделял им недостаточно внимания. Да и муж из меня так себе, потому что жену я никогда по-настоящему не любил.
– Значит, ты еще не жил, – беря в ладони лицо Стаса, грустно произнесла Даша. – Я буду с тобой, подожду еще немного, пока ты повзрослеешь.
– Я?!
– Да, именно ты.
– А что случится потом? – В голосе Дубровина явно слышалась тревога. Даша поцеловала его и улыбнулась, договаривать она пока не собиралась.
Стас не понимал до конца, что хотела сказать Даша. Она словно бы и принадлежала ему, так она говорила в моменты откровений. Но для взрослого томящегося желанием мужчины это были слова, подогревающие и мучительные. Их странные отношения привязывали обоих все крепче друг к другу, но развязка оставалась неясной.
Ирина следила за тем, как дочь оживает. В ее голубых глазах снова появился задорный блеск, радость жизни. Как женщина Ирина понимала состояние Даши, но жалела ее, не пытаясь смотреть в будущее. Что было впереди у молодой, красивой, умной девушки, которая потратит лучшие годы на ожидание, пустые обещания женатого мужчины? Ирина чувствовала, что Стас не из тех, кто в состоянии отказаться от своей жизни. Он давно мог это сделать, если бы захотел. По крайней мере, мог хотя бы намекнуть ей, что собирается совершить ответственный шаг. Он всегда интересовался, как дела на ее любовном фронте, но о своих не рассказывал никогда. И о Даше всегда спрашивал вскользь, словно она, мать, не знала об их отношениях. Это была игра, полная условностей, недомолвок, с никому не известным финалом. Ирина часто вспоминала тот вечер, когда она впервые увидела Стаса. Несмотря на алкогольный дурман, она смогла отметить, какой интересный мужчина рядом. Потом она не могла уяснить, почему он помогает ей, почему принимает участие в судьбе ее дочери? Он сразу дал понять, что они должны остаться друзьями, а Дашенька была совсем девочкой. Ирина не получала ответов. Оставалось надеяться на благоразумие Дубровина. Неужели он захочет сломать жизнь ее дочери? Кто знает, как отреагирует неопытная, чистая натура на безысходность. А ведь именно туда ведут их отношения, если Стас захочет усидеть на двух стульях.
