— Вот так-таки и расскажешь? — не поверила Вика.
— Вот так-таки и расскажу. Конечно, естественнее было бы, если б это сделала ты, но, в конце концов, заставить я тебя не могу! Ты поступаешь, как считаешь нужным, и я собираюсь сделать то же самое. Мы обе в своем праве.
Виктория Павловна почувствовала, что подруга непреклонна. Есть в ней какое-то непонятное упрямство! Но, с другой стороны, раз она искренне убеждена, что Кирилл — убийца, ее поведение вполне естественно. Только она, с ее предвзятостью, наплетет следователю такого, что тот, наверное, сразу примется выписывать ордер на арест! Пожалуй, лучше будет, если Талызин услышит новости из более доброжелательного источника.
И Вика в последней надежде укоризненно произнесла:
— Если ты такая вредная… В жизни бы не подумала!
— Да, я такая вредная, — гордо согласилась Марина.
— Ну, тогда мне ничего не остается. Лучше уж расскажу я.
— Когда?
— Ну, не сейчас же! Уже давно ночь.
— Позвони Талызину завтра утром.
— О господи, куда такая спешка!
— Надо. Завтра утром, хорошо? А днем я тебе позвоню узнать, как дела. Ну, ни пуха, ни пера!
На следующее утро Вика неохотно набрала оставленный Талызиным номер телефона. К сожалению, абонент оказался на месте.
— Добрый день, Игорь Витальевич! Это Виктория Павловна. Мне надо кое о чем с вами поговорить. Но, наверное, не по телефону.
— Еду, — коротко ответил собеседник и положил трубку.
Удивительно — не поинтересовался, что к чему, не вызвал к себе, а сорвался и помчался. Загадочный народ эти милиционеры! Делать им, наверное, нечего!
Когда Игорь Витальевич уселся в кресло, Вика вдруг поняла, что объяснение будет куда менее трудным, чем она предполагала. Талызин выглядел таким обыденным, таким будничным, словно она была с ним знакома сто лет и могла спокойно поделиться, чем угодно, не опасаясь осуждения. Он слишком флегматичен, чтобы осуждать. Неинтересный человек, зато без заскоков. И она сперва несколько скованно, а потом все оживленнее поведала ему о ссоре Преображенского с Кириллом, о своих вчерашних открытиях и о Марининых догадках.
— Я ни во что это не верю, — заключила рассказ она. — То есть в роман с Наташей еще поверить могу, а в убийство, конечно, нет. И я бы, разумеется, не стала вообще выдавать Кирилла вам на растерзание, если б не Марина. Но она вбила себе в голову всякую ерунду и меня заставила, понимаете?
— Не вполне, — немного ошарашено ответил собеседник. — Значит, вы были свидетелем ссоры Левинсона с убитым, которую Левинсон утаил от следствия. И вы тоже собирались ее утаить, так получается?
— Ну, да, — охотно подтвердила Вика. — Раз он сам вам не сказал, было бы странным, если бы сказала я. Это ведь его дело, а не мое, а я в чужие дела без необходимости не лезу.
— Мда, — протянул Талызин. — Даже если отставить в сторону правовой аспект данного вопроса, вас не смущало, что вы, возможно, покрываете убийцу?
— Глупости какие! — засмеялась Вика. — Конечно, если б он был убийцей, я бы его покрывать ни за что не стала. За кого вы меня принимаете? Но он-то обычный человек, а вы бы привязались к нему ни за что ни про что и стали нервы ему трепать. Нет, — спохватилась она, — я вас не обвиняю, у вас работа такая, но я-то в милиции не работаю! Зачем же я стану причинять своему знакомому лишние неприятности?
— А вы не полагаете, что эта ссора, да еще так тщательно скрываемая, да еще произошедшая по неизвестной причине, с большой долей вероятности указывает на Левинсона как на возможного убийцу?
Виктория Павловна пожала плечами.
— Ну, если так рассуждать, то и вы возможный убийца.
— Я?
— Ну, конечно. Вы ссорились с Преображенским на банкете, Марина это слышала собственными ушами. А сами это скрываете, и причина ссоры неизвестна.
И Вика с торжеством посмотрела на застывшего в полной прострации следователя. Знай наших!
— Вот видите, Игорь Витальевич! Всякие там улики, они на самом деле мало, что значат. Хоть вы и ссорились, но, конечно, не убивали, с этим теперь даже Маринка согласна. Сперва она вас подозревала, а теперь перестала. Зато к Кириллу прицепилась, как банный лист. Если б я вам про него сейчас не рассказала, то рассказала бы она. Ну, я и решила, что лучше уж я, понимаете?
Талызин махнул рукой, хмыкнул, потом снова махнул и весело заявил:
— Вы своею откровенностью обезоружите любого, честное слово! Значит, сперва вы подозревали меня в убийстве, а теперь перестали? Спасибо!
Вике стало стыдно, и она поспешно вставила:
— Я не подозревала, это Маринка. Но вы на нее не обижайтесь, пожалуйста! У нее характер такой. Нельзя же обижаться на человека за его характер.
— Я вовсе не собираюсь на нее обижаться, — посерьезнел Игорь Витальевич.
— Тем более, поскольку это она, оказывается, заставила вас сказать мне правду. Давайте вернемся к Левинсону. Итак, он скрыл ссору с Преображенским, к тому же неправильно информировал меня о причине своих визитов в пресловутую подсобку. Я и сам заподозрил неладное, но решил пока на него не давить. А вот о его связи с племянницей покойного я, конечно, не догадывался.
— Но это еще не точно!
— Однако достаточно вероятно. Ваша подруга Лазарева, она женщина неглупая и не склонная к сплетням, на пустом месте такой вещи не придумала бы. Оригинальная вырисовывается картина! Значит, Левинсон уверяет, что его жена лежит в параличе, и, прикрываясь этой сказкой, дурит головы юным дурочкам и безопасно ходит налево. Интересно, догадывается ли об этом ее брат?
— Брат? — повторила Вика. — Почему брат? Чей брат?
— Неважно. Вот что, вы обе с Лазаревой очень мне помогли, и, я надеюсь, этим ограничитесь. Если возникнут какие-то мысли, я с удовольствием их выслушаю, но уж действовать предоставьте мне. Договорились?
— Ну, конечно. Я бы вообще не стала об этом думать, если б не Маринка. То ей, видите ли, не угодила Дашенька, теперь Кирилл.
— Дашенька? — улыбнулся следователь. — Ну, это обычная женская ревность. Умные женщины зрелых лет обычно на дух не переносят наивных, хорошеньких да молоденьких.
— И вовсе нет, — удивилась Вика. — Я, например, очень их люблю.
Талызин фыркнул от сдерживаемого смеха, и Виктория Павловна, нахмурившись, уточнила:
— Вас что, не тронула попытка Дашеньки взять вину на себя? В нашем с Мариной возрасте уже такого не сделаешь.
— Последнее вопрос спорный, но девочка меня, разумеется, тронула. К тому же она на редкость талантлива. У вас, Виктория Павловна, дар подбирать людей и не меньший — сглаживать отношения между ними. Уверен, что там, где работали вы, никогда не бывало серьезных конфликтов. И это несмотря на то, что творческие коллективы наиболее конфликтоопасны.
