– Забудь о них! Они всего лишь выполняли распоряжение. – Вспышка гнева Филиппа сменилась хладнокровием. – Моя жена – вот кто ответствен за этот позор.
Лейтенант выпрямился.
– Тогда прошу разрешения вернуться с большим отрядом, чтобы доставить мадам герцогиню в Тюильри, как вы приказали, сир.
Филипп фыркнул.
– Тебе для этого потребуется еще и несколько орудий. – Он женат на самой упрямой, самой вздорной женщине в королевстве. Все и так достаточно перепуталось, а теперь еще эта глупость. Филипп надеялся, что принцесса еще об этом не слышала.
Он встал и подошел к выходу из палатки. Отсюда открывался прекрасный вид на луга, окружавшие Сен-Жермен, усеянные вместо коз и коров брезентовыми палатками и пушками. Раннее утреннее солнце блестело в капельках росы на палаточных тентах, пар легким облачком клубился над ними.
Филипп помассировал пальцами веки, чтобы снять тяжесть еще одной долгой ночи, проведенной за сосредоточенным изучением военных карт Парижа и предместий. Жютте сразу же отменил его отпуск, как только Филипп вернулся в Париж. Филипп был тут же направлен в Сен-Жермен и всю эту неделю спал всего несколько часов в сутки.
Проклятие! Какого черта жена не выполняет его приказания? Она ведь всю жизнь в монастыре подчинялась строгому порядку. Хорошенькое время она выбрала, чтобы капризничать!
Он вернулся за стол и набросал краткую записку.
– Генерал Тюренн предложил мне несколько дней отпуска в компенсацию за внезапный вызов. Я собирался съездить на побережье, но теперь мои планы изменились. – Он сложил послание и бросил его лейтенанту. – Прикажи приготовить мою лошадь, а затем доставь это в штаб. Я еду в Мезон де Корбей. – Он потянулся за пистолетом и шпагой. – И в следующий раз, когда я дам тебе задание, советую, черт возьми, справиться получше, или вершиной твоей карьеры будет командование отрядом по очистке выгребных ям.
Филипп решительно прошел мимо удивленного лакея в прихожую Мезон де Корбей.
– Добро пожаловать, господин.
У его господина не было настроения, чтобы обращать внимание на явно улучшенную внешность строения, на скромную элегантность внутреннего убранства. Грозным голосом он прорычал:
– Где она?
– Кто, ваша милость?
– Герцогиня. Кто же еще? – Еще запачканный и разгоряченный скачкой от Сен-Жермена, Филипп нетерпеливо похлопывал по ладони перчатками. – Ну?
Слуга нервно взглянул в сторону сада.
– К сожалению, господин, я не знаю. Ее милость часто прогуливается в это время дня одна. Но к обеду всегда возвращается.
Филипп остановился.
– И вы оставляете ее без сопровождения? Вы не знаете, что это опасно? Кругом бродят отряды мятежников.
– Нас не спрашивают, ваша милость. Ее милость запретила нам следовать за ней. Сказала, что желает уединения.
Филипп рванул застежку своего камзола.
– Какой-то сумасшедший дом! – Он бросил на канапе пистолет, следом – шпагу и ножны. – Вы совсем потеряли разум, позволяя вашей госпоже бродить без охраны? Вы не знаете, что идет гражданская война? Может случиться что угодно! Кто-нибудь мог даже попытаться похитить ее.
Тот, очевидно, понял саркастическую ссылку Филиппа на неудачный визит лейтенанта Веркруа. Его лицо пошло пятнами.
– Простите, господин, мы делали только то, что велела мадам герцогиня. Прошу вашу милость понять нас.
– Иди и скажи Мари, чтобы немедленно упаковала вещи своей госпожи. И пусть поспешит. Как только я буду готов, мы тотчас уедем – с багажом или без багажа. – Он швырнул свой камзол. – Пусть его почистят и выколотят. Принеси воды умыться и чистую рубаху. И немного еды.
Он крикнул старого дворецкого, и тот объяснил ему, что мадам герцогиня у старой мельницы, где она гуляет под неусыпным присмотром.
Через полчаса Филипп подкрадывался к спящему конюху, который, предполагалось, охраняет свою госпожу.
Охраняет, как же! Какая защита от спящего?
Одной рукой он прикрыл рот похрапывающему парню, а другой потряс его, чтобы разбудить. Несколько секунд тот отчаянно сопротивлялся, но, узнав своего хозяина, вытаращил глаза.
Филипп жестом приказал ему не шуметь, потом отпустил его, прошептав:
– Немедленно возвращайся в конюшню и проследи, чтобы мой конь был готов.
Парень кивнул и скрылся из виду.
Филипп осторожно шел по краю вечнозеленых зарослей, отодвигая цепкие ветки болиголова. У последнего куста, скрывавшего тенистую поляну и полуразрушенную мельницу, он остановился и осмотрелся. Ни одно движение не нарушало мир и покой.
И вот он увидел ее.
Анна-Мария сидела, приютившись у выступа гладкого замшелого камня. Простое платье обтягивало ее колени, зеленая ткань сливалась с лишайником под ногами. Нежная кожа резко выделяла темную заплетенную косу, перекинутую через плечо.
Он забыл, как прелестна его жена. Она казалась сказочной принцессой лесных эльфов, сидящей на незамысловатом троне. На ее лице было выражение острой тоски. Она медленно листала тоненький том.
Шагнув вперед, он произнес:
– Мадам, я хотел бы поговорить с вами.
Анна-Мария вздрогнула от неожиданности. Она соскользнула с валуна и встала, прижав томик к груди, словно защищаясь.
– Что вам угодно?
Он подошел совсем близко и ощутил слабый аромат сирени, идущий от ее кожи, одежды и волос.
– Я думал, что в моей записке все было ясно сказано, – он подпер рукой бедро. – Как показал случай с Веркруа, посылать за вами бессмысленно. Вот я сам и приехал. – Филипп вздохнул. – Прекрасный парень этот Веркруа. Я послал его, чтобы он отдохнул от лагеря. У него не было отпуска больше года.
– Мне жаль, что пришлось осложнить жизнь этому несчастному. – Зажатая между выступом скалы и им, она попыталась отодвинуться, но он, как в зеркале, повторил ее действия, отрезая ей путь. Голос Анны-Марии дрогнул: – И я должна извиниться за то, что произошло той ночью перед тем, как вы уехали. – Взгляд ее огромных темных глаз был устремлен на его лицо. – Я не хотела оставить вас на всю ночь, Филипп. Я заснула и, проснувшись, поняла, что натворила. А потом побоялась вас развязать, и прошу простить меня за это.
Он выпрямился, воспоминание о прошлом унижении ожесточило его. И слова, сказанные сухим тоном, прозвучали неискренне:
– Забудем о прошлом. Сейчас меня беспокоят более неотложные вещи. Я не могу больше тратить время и силы на то, чтобы думать, как вы доберетесь до Парижа. Восстание вот-вот разразится. Один бог знает, что произойдет, когда это случится. Я не могу оставить вас здесь без защиты.
Глаза Анны-Марии сузились.
– Надеюсь, вы сумеете мне объяснить, почему я буду в большей безопасности в стенах осажденного города под «защитой» той самой женщины, чьи легионы готовы разрушить всю столицу.
