После праздника, убеждала она себя. После Дня святого Михаила, когда с жатвой будет покончено и жизнь на острове замрет до будущей весны, она непременно напишет матери и успокоит ее, заверив, что с ней все в порядке. Она не станет говорить, где ее искать, пообещав открыть все позже, когда настанет время. Без сомнения, леди Френсис поймет ее, так как она, как никто другой, знала, что о некоторых вешах следует умалчивать.
С этой мыслью в душе Элинор вылепила из теста свой собственный ряд маленьких куличей, мысленно давая каждому из них имя: мама… Кристиан… Грейс…
К тому времени когда они покончили с выпечкой, луна уже высоко стояла на усыпанном звездами небе и несколько дюжин маленьких куличей, расставленных ровными рядами, остывали на столе. Прежде чем покинуть на ночь кухню, Майри отломила от праздничного кулича крохотный кусочек и бросила его в огонь - как она объяснила, то было приношением, призванным «охранять дом от посягательств нечистой силы на весь последующий год».
Собственно празднество должно было начаться рано утром с обхода старинного кладбища острова - дань уважения памяти почивших предков. Вскоре после рассвета Элинор и Джулиана быстро спустились вниз по извилистой лестнице башни. Наскоро перекусив овсяными лепешками, они завязали ленты шляп и собрались уходить, чтобы присоединиться к собравшимся на лужайке. Когда они вошли в главный зал, Майри с дочерьми уже ждали их там.
– Что, праздник уже начался? - спросила Элинор, надеясь, что они не проспали.
– Пока еще нет, дитя мое. Но нам лучше поторопиться, иначе мы пропустим утреннюю службу.
Они быстро направились к выходу, но тут Элинор заколебалась, когда случайно увидела сквозь открытую дверь кабинета лорда Данвина, который неподвижно стоял у окна.
– В чем дело, дитя мое? - спросила Майри, заметив, что Элинор не присоединилась к ним у дверей.
Элинор подвела к ней Джулиану:
– А разве лорд Данвин не собирается принять участие в торжестве?
– О нет. Хозяин обычно даже не спускается вниз к пирующим.
– Но почему?
Добродушное лицо Майри омрачилось, голос понизился почти до шепота:
– Дитя мое, разве вы сами не помните те ужасные вещи, которые говорил вам Шеймус Маклин о хозяине? Люди с Большой земли тоже беседовали с местными жителями, слухи распространились по всей округе, и хозяин полагает, что будет лучше для всех, если он останется здесь, в замке.
– А!
Однако Элинор не сводила взгляда с двери кабинета, обдумывая слова Майри. Несмотря ни на какие слухи, ей казалось несправедливым, что он останется в стороне от одного из главных событий в жизни своего острова и своих людей. В конце концов, он был хозяином Трелея, их хозяином. Островитяне и так слишком долго прислушивались к лживым сплетням и суеверным бредням, которые успели до такой степени обрасти дополнениями и цветистыми подробностями, что совсем перестали походить на правду.
Лорд Данвин не был зловещим магом, наславшим чары на собственную дочь, чтобы лишить ее дара речи. Он не мог нести ответственность ни за неурожаи, ни за дурную погоду, ни за то обстоятельство, что на шее коровы одного из фермеров с Большой земли появилось белое пятно, похожее по форме на молнию. Местные жители слишком долго принимали виконта за того, кем он на самом деле никогда не был. И сейчас настало время познакомиться со своим истинным хозяином.
Майри наклонилась к Джулиане, чтобы поправить на ней шляпу.
– Не пора ли нам идти?
Однако Элинор не двинулась с места.
– Вы можете взять Джулиану и отправиться вперед, Майри. Я вас скоро догоню.
Едва взглянув на нее, Майри тут же поняла, что задумала Элинор.
– Хорошо, дитя мое. Мы встретимся с вами на холме. Но не надо слишком огорчаться, если вам не удастся его переубедить. За последние годы мы не раз пытались это сделать, однако безуспешно.
Элинор кивнула, глядя вслед удалявшимся фермерам с корзинами в руках. Лишь когда дверь за ними закрылась, она свернула к кабинету виконта.
Когда она тихо переступила порог комнаты, Данвин по-прежнему стоял у окна. Даже на таком расстоянии она заметила, какой напряженной была его поза. Казалось, его одолевали тяжкие раздумья. Виконт ни разу больше не упомянул о том случае за обедом, едва не закончившемся трагедией, однако Элинор понимала, что мысль о нем до сих пор терзала ему душу - как, впрочем, и ей тоже.
Едва Элинор вошла в кабинет, как лежавший на ковре Куду вскинул голову и поднялся, чтобы приветствовать ее. Лорд Данвин заметил движение пса и обернулся, после чего, едва удостоив ее беглым взглядом и не промолвив ни слова, снова принялся изучать вид за окном.
– Я была уверена, милорд, что вы уже на лужайке, разминаете своего могучего коня, чтобы выиграть этим утром скачки, - произнесла Элинор, обращаясь к его спине.
Виконт покачал головой:
– Нет, мое место здесь, отсюда я могу наблюдать за происходящим со стороны. Именно так поступают все знатные господа. Разве вы никогда об этом не слышали?
Как бы ни старался он выглядеть бесстрастным, ему не удалось провести Элинор.
– Если вы будете прятаться здесь, это только подольет масла в огонь, и вы сами прекрасно об этом знаете.
Данвин обернулся к ней, делая вид, будто не понимает, к чему она клонит.
– Прошу прощения?
Элинор встала рядом с ним у окна.
– Я просто подумала, что, если вы примете участие в сегодняшнем торжестве, заняв свое законное место главы клана, ваши люди поймут, что во всех этих нелепых историях, которые распространяют об их хозяине приезжие с Большой земли, нет ни доли правды. Но если вы запретесь у себя в кабинете, оставаясь для них лишь силуэтом в окне башни, это может навести их на мысль, что вам есть что скрывать. - Она посмотрела ему прямо в глаза: - Что на самом деле не так!
Тут Гэбриел обернулся, оказавшись с ней лицом к лицу. В ответ она моргнула и подняла на него свои дивные зеленые глаза, способные проникать в самые заветные глубины его души. От одного ее вида внутри его все сжалось. Он снова подумал, как близка она была к тому, чтобы съесть тот корень болиголова, и таким образом проклятие, которое веками преследовало его семью, едва не обрушилось на нее, ни в чем не повинного и совершенно постороннего человека. Она была уверена, что речь шла всего лишь о несчастном случае. Понимала ли она, что сама жизнь ее подвергалась риску исключительно по его вине? Или же она пришла сюда сегодня именно с этой целью - проверить, действительно ли ему есть что скрывать, предложив ему сделать то, о чем он мечтал уже много лет, но до сих пор не осмеливался допустить даже в мыслях?
Однако едва взглянув ей в глаза и погружаясь в их сверкающие изумрудные глубины, Гэбриел понял, что намерения ее были самыми честными, ибо он увидел в них то, чего ему еще никогда не случалось видеть в глазах других людей.
