Так что же делать? Она уже сказала Фомичу, что пойдет рисовать. Получается, она его обманула?
А, в конце концов, какое дело Фомичу до ее занятий?! Она — хозяйка своему слову, захотела — дала, захотела — обратно взяла. Он с нее отчета не требует. Он вообще от нее ничего не требует. Значит, ссылаться на непонятное обещание перед Фомичом — это врать самой себе. Сколько можно! Ей в кой веки раз выпала такая чудесная возможность отдохнуть практически в полном одиночестве, а она пытается снова впрячься в какую-нибудь работу. Причем просто так, по привычке. Что она, лошадь что ли, которая кроме своего ярма ничего не знает и знать не хочет?
Так чем она тогда сегодня займется? Может, пойти поплавать на озера? Тем более что руки вроде бы отдохнули, больше не ноют в плечах. Достать лодку, добраться до дальнего пляжа, позагорать слегка в легкомысленном наряде. В смысле, без оного. Когда еще удастся получить такой ровный загар, без следов от всяких лямочек и бретелек? А еще ягод набрать по дороге. У Фомича в заначке вроде как имеется несколько банок сгущенки, можно смешать их с ягодами, и такое объедение получится! Лучший десерт к вечернему чаю!
А лучше она сегодняшний день вообще на подножном корме проживет! Всего-то дел: взять спички, немного соли. На месте набрать сыроежек, отмыть, нанизать на прутики, как Иван учил, посыпать снизу на шляпки соли и подкоптить на костре, пока сок не выступит и не испарится. Лучше всяких чипсов и крекеров!
При мысли о жареных сыроежках у Кристины даже слюнки потекли. Не теряя больше драгоценного времени, она побросала в свой рюкзачок-енот нож, баночку с солью, полиэтиленовый пакет на тот случай, если удастся насобирать ягод, бумажный кулечек с пригоршней сухарей, спички, рацию, и отправилась на берег. Дверь закрывать не стала. Как она выяснила, дом запирался только в том случае, если Фомич уезжал в поселок.
Кристина шла по лесу и упивалась своей свободой. У нее было такое ощущение, что она схулиганила, прогуляла урок в пользу интересного кино, или сделала еще что-то из этой оперы. Впервые что-то подобное она себе позволила в прошлом году, когда познакомилась с Иваном. А теперь это состояние становится ей — ну, не привычным, а так, знакомым. И это бесконечно удивляет, радует и волнует. Ведь если так посмотреть, ей опять приходится учиться нарушать собственные правила!
Вдруг Кристина заметила, как за кустами мелькнула чья-то тень. В испуге она остановилась и стала вглядываться в придорожный кустарник. Боже мой, кто это был? Неужели волк? Или?
Как по наитию, Кристина робко позвала: «Иртыш! Иртыш, иди сюда, хороший мальчик»!
Тотчас молнией к ее ногам выскочил виновник ее испуга и застыл, как изваяние, дожидаясь, пока ему скажут, зачем позвали.
— Иртыш, ну, ты меня напугал! У меня даже сердце защемило! Я уж подумала, волк какой за мной охотится! А это ты! Ты мне лучше скажи, чего Фомича бросил, а?
Иртыш внимательно выслушал все то, что тараторила Кристина, пару раз вильнул хвостом в знак того, что настроен миролюбиво и дружелюбно, а потом встал и нагло поддел носом ладонь Кристины, набиваясь на ласку, чтобы его почесали за ушами.
— Вот те раз! Ну, ты нахал! Ладно, давай уж, почешу тебя. Только учти: на самом деле я собак не люблю. Вы, конечно, хорошие, спору нет, но запах от вас тот еще! И шерсть линяет. И вообще, что за новости? Фомич уже должен был прилично отсюда отмахать, так что ты здесь в таком случае делаешь? За мной следишь? Или тебя Фомич оставил меня охранять? — внезапно догадалась Кристина.
Иртыш один раз коротко гавкнул, подтверждая правоту Кристины. Ну, надо же! Это действительно не пес, а умница! Он ведь и вправду все понимает! Но и Фомич каков, а? Решил, что раз он далеко уходит, и на помощь не успеет, если не дай Бог что случится, то хоть собаку свою при гостье охранником оставит. Правда, мог бы и сказать об этом. А то Иртыш ее почти до кондрашки довел.
— Ну что, в лодке поплывешь? Правда, нам тесновато будет, сразу предупреждаю. Да и вертеться нельзя, а то запросто перевернемся. Или будешь по берегу ломиться, а?
Иртыш снова гавкнул, дождавшись слов «по берегу».
— Тогда пошли, нечего рассусоливать, а то я до пляжа еще долго не доберусь!
Иртыш моментально убежал куда-то в лесную чащу. Кристина улыбнулась и продолжила путь.
Так, как сегодня, она никогда в жизни еще не отдыхала. Когда Кристина вытащила лодку на берег и крикнула Иртыша, он словно ждал этого момента, выбежал из кустов и снова напросился на вычесывание за ушами. А потом они купались вдвоем, шумно возились на мелководье, в шутку боролись и сохли на берегу, засыпавшись теплым чистым песком. У Кристины никогда не было собаки, она не знала, как с ними обращаться, да и никогда не горела желанием это узнать, но Иртыш многому научил ее за этот день. Она поняла, почему Фомич называется Иртыша «партнер», и относится к нему так трепетно, как к члену семьи. Это действительно был самый необыкновенный пес в мире!
Набрав сыроежек и разведя небольшой костер, Кристина принялась готовить лакомство. К ее удивлению и восторгу Иртыш тоже напросился на угощение. Памятуя о том, что собакам не рекомендуется есть ничего соленого, она специально жарила два вида сыроежек: с солью — для себя, и без — для Иртыша. Он благодарно, одними губами брал сыроежки, с аппетитом чавкал и при этом ни разу не прикусил и не поцарапал Кристине ладонь, чего она так побаивалась, глядя на его внушительные клыки.
До дома они добирались долго, потому что Кристина все-таки решила набрать ягод, и едва не заблудилась при этом. Хорошо, что верный Иртыш был рядом, и стоило только сказать «выводи меня домой», как он мигом развернулся в сторону, противоположную той, в какую собиралась топать Кристина, отбежал метров на пятнадцать, убедился, что девушка следует за ним, и не спеша потрусил к избушке. Впрочем, Фомич уже был предупрежден, что Кристина на подходе, потому что она еще на берегу смогла докричаться до него по рации. Правда, слышно было довольно хреново. Помехи какие-то, и голос Фомича еле-еле различим. То ли аккумуляторы садятся, то ли проход[4]солидный. Видимо, очередная вспышка на солнце.
Когда Кристина вошла в дом, ее поджидал приятный сюрприз. Фомич успел сделать рамку для ее пейзажа, и теперь он красовался на самом видном месте в столовой, поскольку Фомич повесил его так, что рисунок можно было разглядеть прямо с порога. От избытка чувств Кристина не нашлась, что сказать. Так и стояла, глупо и счастливо улыбаясь. Фомич, делая вид, будто ничего особенного не произошло, пригласил ее к столу.
А потом они сидели за столом, ели собранные Кристиной ягоды, залитые сгущенкой, к которым Фомич напек оладьей из блинной муки, и пили щавелевый морс — совершенно необыкновенный напиток, мгновенно утоляющий жажду. Судя по всему — личное изобретение Фомича. Кристина взахлеб рассказывала, какой чудесный и умный Иртыш, как он с ней сегодня играл на пляже и как вывел к дому. Фомич внимательно слушал, улыбался, иногда вставлял короткие реплики, не забывая подкладывать Кристине оладушку за оладушкой. И лишь упорно бился в горящую лампу какой-то настырный мотылек, от чего по комнате носились совершенно фантасмагорические тени.
