Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
- Не хочу. Я хочу тебя поцеловать...
- Слушай, а представляешь, ты бы поступил в другой институт, или - я? А что, я же хотела в медицинский... Что бы с нами было?
- То же...
- Нет, не то же... Ты бы мне только снился, и я никак не могла б сообразить - кто ты. Нет, правда, сегодня я тебя видела во сне. А потом проснулась, вспомнила вчерашнее и подумала: ведь, наверняка, ты забыл пойти в сберкассу! Тебя мама ругала, да?
- Нет, я ходил...
- Ходил? - разочарованно протянула Лена, потому что вчера, как она считала, он должен был забыть про сберкассу. Вчера она долго ждала его у метро и в конце концов ехала в институт одна, а он явился только на вторую пару. После лекции он подошел к ней с виноватым видом, но ничего не объяснил. Ей очень хотелось спросить, где он был, но Матвей как-то перевел разговор на завтрашнюю контрольную, и Лена, почувствовав себя одураченной, решила отомстить. Она сделалась рассеяна, и когда он, похлопав по карману, доложил, что купил, как и обещался билеты в кино, только до кино надо забежать в сберкассу, Лена устало покачала головой и сказала, что в кино не хочет. Огорченные, его ресницы разъехались и хлопнули: "Почему?", но она пожала плечами и замолчала. Он проводил ее, понурив голову, и она не дала себя поцеловать на прощание, и он так жалобно смотрел, что весь вечер она каялась в суровости и уже не думала о его опоздании, считая это ерундой.
Но, оказывается, что после такого расставания он все-таки не забыл сходить в сберкассу и, значит, не так уж страдал, и даже, может быть, притворялся. И вчерашняя обида вновь затопорщилась внутри, но Матвей смотрел так преданно и нежно, что Лена встряхнула головой, не желая размышлять, сказала: "Ну, ладно", - но все-таки, будто проверяя, все ли сегодня в порядке, произнесла:
- Завтра встретимся пораньше у метро - пройдемся пешком, да?
Он отвел глаза, тихо сказал: "Я боюсь, не смогу", потупился и замолчал.
- Почему? - требовательно спросила она, но где-то в вышине вдруг приглушенно хлопнула дверь, сверху посыпались быстрые шаги, Матвей подхватил портфель, и они выскочили из парадной.
Ветер сразу надул Ленину куртку, распахнул полы Матвеева плаща и погнал их, толкая в спину и в бок. Матвей загораживал Лену, но ветер все равно сбивал их обоих, и Лена шла сгорбившись и утопив шею в толстом шарфике. Она ждала, когда он объяснит - почему, но он молчал, и, резко повернувшись, она пристально посмотрела на Матвея, а он спросил: "Холодно, да? Хочешь мои перчатки сверху?" Она покачала головой и вздохнула, но былая уверенность укатилась куда-то вместе с шагами на лестнице, и она почувствовала вдруг, что он совсем еще - не ее, и ничего о нем она еще не знает, и в карман этот, в котором сейчас греется ее рука, может с легкостью, бесцеремонно и нагло забраться чья-то другая.
От такой открывшейся вдруг зыбкости стало бесприютно и страшно, а Матвей замедлил шаг, когда они поравнялись с "Гастрономом", взглянул на синие витрины, потом - на часы и в нерешительности остановился.
- В магазин надо, да? - повернувшись к ветру спиной, подняв плечи, спросила Лена. Он кивнул и огорченно посмотрел на нее, и Лена сказала: "Ну, пошли".
В магазине было ярко, тепло, и им, как и всем, дали решетчатую корзинку. Матвей деловито укладывал в нее хлеб и еще что-то, а Лена ходила следом, а потом отошла к стенке. Засунув руки в карманы, она смотрела, как мясник рубит мясо, а женщины с озабоченным нетерпением смотрят на весы. Над мясником висела схема с расчлененной на пронумерованные куски тушей, и эти куски напомнили Лене слова песни: "Ухо черного быка я любимой подарю". Она поискала взглядом Матвея, нашла его в другом углу, тоже озабоченно рассматривающим пачку чая и мысленно приказала ему подойти, но он отправился в другую сторону, и Лена почувствовала себя лишней в магазине, чужой всем и ему тоже. "Что же дальше-то будет?" - с тоской подумала она, а Матвей, наконец, подошел к ней от кассы с полной корзинкой.
- Надо бы еще картошки, ну да ладно, - сказал он, перекладывая все в пакет, улыбнулся ей, спросил: "Ничего, что так долго?", а потом, вглядевшись в ее поскучневшее лицо, нахмурился и добавил: "Ну, что ты?"
- Ничего больше не забыл? - уклонилась она от ответа, Матвей покачал головой, и они вышли из магазина.
Ветер немного стих, и они пошли медленнее. Он не заговаривал, вел ее, глядя прямо перед собой и задумавшись, а она следила за прыгающими светящимися буквами витрины на крыше и шевелила губами, складывая их в слова. У нее замерзли ноги, и ей было жалко себя за это, она вспомнила, что вчера у метро тоже было очень холодно. И Лене было жалко себя и за это, и жалко было десятикопеечной монеты, которой она ему звонила, потому что не нашлось двушки, и, которую ни за что ни про что съел автомат. От всего этого слезы навернулись на глаза, она порывисто вздохнула, он остановился и спросил: "Что случилось, а?"
- Ничего, - ответила она. - Да и не все ли равно?
- То есть как?
- А так... Ты ж мне не говоришь, где был вчера, куда пойдешь завтра...
Матвей попытался возразить, но она с вызовом перебила:
- Ну, и правильно. Конечно, я теперь понимаю... Мы два отдельных человека, каждый со своей, в общем-то, жизнью. И неизвестно, что с нами будет хоть через месяц, и смешно тогда будет вспоминать, что сейчас за каждые два часа, за каждый вздох мы друг другу... - она укусила перчатку, подыскивая слово, - отчитывались... И, вообще, мне пора домой, а ты - иди завтра с кем хочешь...
И она, будто уверившись в чем-то, выдернула руку из его кармана, развернулась и пошла назад.
Он побежал следом, размахивая тяжеленным пакетом, схватил ее за плечо, остановил и повернул к себе.
- Ну, зачем ты такое говоришь? - умоляюще прокричал он, но она горестно смотрела на него, упиваясь собственным несчастьем и где-то желая, чтобы он действительно ее разлюбил, и было бы совсем плохо.
- Ну, с кем я завтра пойду - ни с кем я не пойду! - приговаривал он, запинаясь. Она стояла неподвижно, и он в последний раз взмолился: "Ну, не надо!", уже понимая, что придется сказать, и, наконец, опустив голову, выдохнул "Ну, хорошо", и, словно прыгая в прорубь, бухнул:
- Я утром мусорные бачки вывожу, мать работает дворником, я ее подменяю...
Он перевел дух и опустил стыдящиеся и обиженные глаза, а она всплеснула руками. Прыгающие буквы рекламы закружились перед нею в разноцветном ореоле, в котором трепетало его лицо.
- Ой, - сказала она и тронула его за пуговицу. Он не пошевелился, а сзади, поворачивая, зазвенел трамвай, и она вздрогнула, а потом уткнулась в его серый шарфик и заплакала.
- Ну, чего же теперь-то? - хмуро спросил он, пытаясь освободиться, но она крепко держалась за плащ, вздрагивая и шмыгая носом. - Ну, не надо, а? пробормотал он, неловко гладя рукав ее куртки. - Я тебе теперь все буду говорить, не плачь, ладно? Я ведь без тебя... Ну, куда ж я без тебя?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
