У меня возникает вопрос, есть ли в Каире госпиталь, занимающийся снятием стрессов после непредвиденных случаев у пирамид...
24 октября, четверг, поздно вечером. Только что вернулся из какого-то бара, где наконец снюхался с местными исследователями космических лучей. Все они, за исключением студентов, очень сведущи и не менее пьяны.
Салон «Мина» — отвратительный бар, дорогой и претенциозный. Я захожу туда в английских спортивных шортах и шлеме (день выдался пыльным) и из традиционных соображений выбираю джин с тоником по немыслимо завышенной цене — прямо как настоящий англичанин с бакенбардами и аскотским галстуком, который, пошатываясь, встает из-за столика за пластиковой арабеской.
— Пи-а жа-ста, — произносит он. — И арахис.
Он произносит это с таким властным видом, что я перестаю удивляться, почему англичан вышвырнули из всех их колоний.
Угрюмый египтянин за стойкой молча повинуется. А я говорю англичанину, что не рекомендую ему так разговаривать с барменами в Орегоне.
— Вряд ли я окажусь в Орегоне, — отвечает он, с трудом концентрируя на мне взгляд. — Зато какое местечко! Клянусь ранами Господними, чего здесь только не найдешь!
Мне уже показывали его, называя одним из экспертов в области радиографии, приехавшим с новой искровой камерой, специально созданной для обследования пирамид. Я сообщаю, что тоже окунулся в этот котел брезжащих возможностей в надежде найти тайный храм.
— Я не сомневался в том, что вы будете выглядеть именно так.
— Если вас интересует мнение пьяного эксперта, то я бы назвал это котлом чепухи. Но если вы нуждаетесь в точке зрения более трезвых экспертов, то...
Он забирает свое пиво и арахис, подхватывает меня под руку и тащит к своему столу, представляя как известного пирамидиота сэра Потаенного А4.
— Присаживайтесь, сэр Потаенный, и пролейте истинный археологический елей на этих неотесанных мужланов.
Их было пятеро: англичанин до кончиков ногтей, толстый чернобородый американец приблизительно моего возраста, старый немец в тонированных очках и белом полотняном костюме и двое представителей каирского университета. Несмотря на весь мой пыл, эти неотесанные мужланы едва обратили на меня внимание. Они возвращаются к своей прерванной полемике о социополитических, теологических и религиозных последствиях грядущей встречи между тяжеловесами в Заире.
— Мне глубоко плевать, если Али займется тибетской йогой и левитацией! — заявляет американец. — Суд присяжных все равно вынесет ему приговор. Это гарантированно.
У него очень мужественная манера поведения, толстая шея и мощные руки, втиснутые в футболку. Надпись на его груди свидетельствует о том, что он является членом стэнфордской группы «Звездные войны с линейным ускорителем» и отражает их девиз «Слишком никогда не бывает».
— Конечно, Али великий боксер. Но он стал великим отнюдь не благодаря своей вере. Самым главным была его скорость, сильно поубавившаяся за последнее время, и язвительность ответов. Если в его способностях и было что-нибудь эзотерическое, так это язык.
— Да, — отвечает прирожденный англичанин. — Его черная пасть была что надо...
— Но когда он попытался воспользоваться своим языком: «Через девять секунд сдохнешь, бледнолицый!» — у него ничего не получилось. Большой Джордж — это другая история! Это вам не Дядюшка Листон. Это вам не параноик Флойд Паттерсон. Это добропорядочный узколобый извращенец, которому глубоко наплевать на то, что о нем думают черные!
Произнося это, он обращался к египетским студентам, но у меня создалось впечатление, что все это делается для старшего товарища.
— И поскольку Али не удалось его загипнотизировать, то к чему все свелось? К физическим данным. Скорость, вес, сила. Форман быстрее, сильнее и моложе. И мне наплевать, за какую страну он сражается!
— Да, — соглашается англичанин. — Современная тактика против древних суеверий. Гарантированный нокаут.
Это выводит немецкого профессора из состояния равновесия.
— Ну и что? — откашливается он, качая головой. — Вы хотите сказать, что с помощью именно этой тактики вы нокаутировали Насера?
— Это несправедливо! — обиженно выкрикивает англичанин. — Если бы не этот чертов Эйзенхауэр, мы бы...
— Еще раз напоминаю вам, джентльмены, что эта схватка состоится посередине африканского континента в три часа ночи при полной луне в созвездии Скорпиона.
Американец обвиняет немца в том, что тот слишком много читал Джозефа Конрада.
— Может, пару лет назад Али и смог бы положить Формана, но сейчас у нас на дворе 1974-й. Времена переменились. И теперь ему уже не поможет то, что он чернокожий.
— И христианство не является гарантией победы, — с улыбкой напоминает профессор. — Как это недавно выяснилось у нас в Германии.
— Никогда не мог понять, — замечает англичанин, поглощая свой арахис. — И что это привело его сюда?
— Али? Надо было тщательнее следить за его карьерой. Это его стиль...
— Да при чем тут Али, придурок?! Я об Эйзенхауэре!
Это вызывает такой приступ веселья, что американец от хохота опрокидывает свой стакан, а когда отклоняется назад, чтобы растекающаяся выпивка не пролилась на него, падает со стула. Египетские студенты, не прекращая смеяться, помогают ему подняться и усаживают обратно. До него наконец доходит острота немца, и все смешки затихают. Немец снимает пиджак и складывает его у себя на коленях. Над столом, да и во всем баре повисает напряженная тишина. Посетители, сидящие за соседним столиком, задумчиво потягивают свои напитки, а мусульмане благодарят Аллаха за то, что им запрещено употребление алкоголя.
Возможно, все три исследователя погружаются в размышления о своих научных занятиях, однако это не объясняет возникшего напряжения. По прошествии минуты общего молчания я интересуюсь тем, как работает космический датчик.
— Вполне удовлетворительно, — отвечает мне американец. — По крайней мере на Хефрене и Микериносе.
Он отпивает моего джин-тоника и снова склоняется над столом, пытаясь избавиться от оставшегося после остроты немца осадка. Он признает, что пока ничего сногсшибательного они не нашли, но возлагают большие надежды на Великую пирамиду.
— На этот раз будем сканировать ее с внешней стороны, а принимающее устройство поставим в покоях царицы. Думаю, к завтрашнему, на худой конец — к послезавтрашнему дню праздничные толпы рассосутся, и можно будет к этому приступить.
— И вы так собираетесь обращаться с прибором, который стоит миллион фунтов стерлингов? — возмущается настоящий англичанин. — Хотите, чтобы на него помочился какой-нибудь погонщик верблюдов? Это же дикие, непредсказуемые люди!
Я спрашиваю, что они надеются найти. Американец отвечает, что лично его интересует помещение с порнографическими иероглифами. Немец также надеется найти помещение, в котором находилось бы то, о чем мечтает каждый египтолог, — неразграбленный саркофаг. На это же надеются и студенты. Англичанин, к которому уже отчасти вернулось самообладание, заявляет, что лично он надеется положить конец всей этой ерундистике и пустой болтовне раз и навсегда.
