Миновав мрачный сводчатый коридор первого этажа больницы, Антон вошел в приемный покой. На стуле действительно сидела молодая девушка. Над ней нависала санитарка Клава, мгновенно положившая тяжелые руки девушке на плечи, как только та попыталась вскочить, завидев доктора.
– Сидите, больная. Сейчас доктор вас выслушает и посмотрит.
– Я не больная! – Девушка повторно попыталась вскочить.
– Конечно, конечно. Клава, ну что вы такое говорите? – Антон прошел за стол и сел напротив развернувшейся девушки. – Ну-с…
Он быстро пробежал глазами по строчкам сопроводительных бумаг, пару раз кивнул, чуть нахмурившись, и поднял взгляд на девушку, приветливо улыбнувшись:
– Вы помните, как вас зовут?
– Ну конечно, помню! Ирина, – фыркнула пациентка.
– Прекрасно. А отчество и фамилию?
– Ирина Владимировна Косенко. Доктор, это недоразумение. – Ира снова попыталась встать, но Клава ее остановила.
– Я тоже на это надеюсь. Не расскажете, что с вами случилось?
– Доктор, я… Как вас зовут?
– Антон Петрович.
– Антон Петрович, я вполне понимаю, что здесь происходит. Мы в некотором роде коллеги…
«Ну да, студентка-медик…»
– Но мой сын на самом деле жив. Он болел корью в пять лет, в третьем классе сломал руку – четыре месяца в гипсе… Курить начал в шестнадцать, а в семнадцать бросил. В армию не взяли из-за плоскостопия… – Ирина схватилась руками за виски. – Господи, как же объяснить-то?..
– Ирочка, давайте успокоимся. – Антон очень старался из всех чувств оставить на лице только самую малость сочувствия с приличной добавкой понимания.
– Да жив он, понимаете? Жив! – Ира запустила пальцы в короткие пепельные волосы и с усилием провела ладонями по щекам. – И мне не девятнадцать лет, как у вас написано…
– Хорошо, Ирочка. – Антон закрыл папку с бумагами и прихлопнул сверху ладонью. – Давайте так. Сегодня вы побудете у нас. Как коллега, вы должны меня понять. Бумажки, справки… Мы заложники этой бюрократии.
Ирина, закусив губу, обреченно кивнула.
– А пока вы будете отдыхать, я все разузнаю про вашего сына. Договорились? Вот и чудненько. Давайте-ка пройдем в соседнюю комнату. Клава вас проводит. Мне надо будет вас осмотреть. Ничего не поделаешь, так положено.
Проведя Ирину в смотровую, Клава на секунду остановилась в дверях и, полуобернувшись, тихо спросила:
– Куда ее потом, Антон Петрович? В первую?
Антон вновь открыл папку с историей болезни и журнал регистрации. Чуть подумав, ответил:
– Да, пожалуй. Пусть пока будет в надзорной. Только не пеленайте без необходимости.
10.54. Среда, 11 мая 1988 г., г. Ленинград, военная база ВС СССР «Пулково», map #1851
Усиленный мегафоном голос предлагал выйти из челнока с поднятыми руками.
– Да щас… – проворчал Димон, стягивая с себя белый костюмчик со свастикой. – Организуем встречу на Эльбе…
Слава уже закончил с переодеванием и теперь придирчиво осматривал собственные джинсы.
– На славу пропылились.
Он осторожно выглянул через закопченное лобовое стекло челнока наружу и тут же присел.
– Гэбэшников-то понагнали… Куда ни плюнь, все в фиолетовый погон угодишь.
– Ага, ты еще поплюйся, – откликнулся Дмитрий. – Суда присяжных по причине военного времени, думаю, не будет.
– Да кабы не расстрел на месте с конфискацией.
Друзья переглянулись.
– Не будем сдаваться?
– Фиг им.
Внутри аппарата что-то заурчало, и перегородка, отделявшая кабину от коридора, плавно уехала в сторону. Димон глянул в тоннель и заметил медленно открывающийся наружный люк. Мегафонный голос смолк на полуслове.
– Ага, сеанс окончен, всех просят на выход. Ну что, замедляемся?
Вспышка. Стекло.
Слава прополз немного по коридорчику и прямо в проеме люка построил вихрь портала. Димка показал другу язык и сиганул туда первым.
– Ах, мать!
Слава не успел сделать даже полшага, когда Димон с криками вернулся назад.
– Погодь. – Базов приподнял ладони в останавливающем жесте. – Там, на этом месте, самолет рулит.
Он выдержал многозначительную паузу и улыбнулся:
– Гражданский! Летайте самолетами «Аэрофлота»!
Димка сунул голову в портал и вернулся через несколько секунд.
– Порядок, первый пошел, – и вторично исчез в вихре.
Несмотря на приличную высоту от проема люка до бетонки, приземление произошло успешно. Слава обнаружил блаженно улыбающегося Димона, который провожал глазами заруливающий к зданию аэровокзала Ил-62.
– Лепота. – Базов развел руки в стороны и глубоко втянул носом воздух. – Ну что, проскочим в замедлении? Или наведем шухера на местных ментов, прогулявшись по полю открыто?
Ответа не последовало, и Димка тревожно оглянулся на товарища. Слава так и сидел на корточках, задумчиво глядя куда-то в траву.
– Крот, ты чего?
Вячеслав медленно перевел взгляд на Димона и чуть нахмурил брови.
– Ты ничего не заметил?
– Где? – Базов оглянулся.
– В портале…
– А чего там может быть? – Димка снова посмотрел на Славу.
– Может, и показалось. Но как-то уж больно отчетливо… – Кротков чуть помолчал. – При самом выходе из вихря я краем глаза заметил надпись.
– Какую еще надпись? На чем? – Баз удивленно приподнял брови.
– Да ни на чем, в воздухе. Мелькнула и пропала.
– Слышь, Крот, давай не томи. Что ты там вычитал-то?
– Там было написано «мап восемнадцать-тридцать шесть»…
10.57. Среда, 11 мая 1988 г., г. Ленинград, наб. р. Пряжки, Психиатрическая больница № 2, map #1836
Первая палата оказалась довольно обширным залом, мрачным, несмотря на попытки выкрасить стены в светлые тона. Давления прибавлял низкий сводчатый потолок, навевающий сравнения с каким-то казематом. И у палаты отсутствовала дверь. Вместо нее в проеме на стуле восседала массивная санитарка, наблюдающая из-под сдвинутых бровей за присутствующими в палате пациентками.
Постоялиц палаты, кроме Ирины, было еще четыре. Одна из них просто спала на спине, разметавшись по кровати и свесив одну ногу. Две другие тоже спали, но сон их со стороны не выглядел ни спокойным, ни безмятежным. Они были туго спеленаты по рукам и ногам простынями, и их смотрящие в потолок закрытые глаза поднимали в сознании мелкую рябь отвратительного потного ужаса.
Четвертая тоже обездвижена простынями, только, в отличие от остальных, она не спала. Ее колючие черные глаза буравили переносицу Ирины из-под густых бровей. Из глаз невидимо выливалось что-то липкое и горячее, готовое вот-вот взорваться…
