Среди нас нашелся еще один ценитель земляники. К нашему общему удивлению, Чанг, обнаружив, что «вкусное и сладкое» растет прямо на земле, весь перепачкался земляничным соком, проглатывая ягоды вместе с листвой. Он пасся по пригоркам, как олень, и так переусердствовал, что у него разболелся живот. Денис напоил его отваром из своих снадобий.
— Какая гадость, — икая и морщась, сказал пес.
— Лекарство должно быть горьким, — назидательно заметила я. — В другой раз не будешь объедаться. Взрослый пес, а ведешь себя, как щенок.
— Да, давненько я так не резвился, — Чаня мечтательно закатил глаза, пропуская мои нравоучения мимо ушей. — Это напоминает мне тот случай, когда ты оставила в микроволновке размороженное мясо и забыла закрыть дверцу…
— Я думаю, это тебе напоминает и о том, как я тебе всыпала, — сухо сказала я. Воспоминание о съеденном куске вовсе не относились к разделу забавных.
— Разделочной доской, — кивнул пес. — Но это было потом. Сперва было мясо… Так много мяса!
— А что такое микроволновка? — спросил принц Лесант.
— Ваше высочество, не стоит вам вдумываться в бред этой полоумной собаки, — сказала Нолколеда. И, прикрикнув на Чаню: — Пошел прочь, дурак! — со всей силы огрела его плеткой.
Пес, жалобно взвизгнув, бросился наутек. Я догнала его, спешилась, и бедняга подошел ко мне, поджав хвост, а затем ткнулся головой мне в колени. Он дрожал от страха и унижения. Никогда еще моего избалованного Чаню не наказывали так жестоко. Не помня себя от злости, я вскочила в седло. Поравнявшись с немкой, едва не срываясь на крик, я сказала ей:
— Ты, психопатка! Никогда больше не смей трогать мою собаку!
— Что? — Нолколеда презрительно взглянула на меня и хотела послать лошадь вперед. Но я удержала ее за поводья.
— Я, по-моему, еще не закончила разговор. Нолколеда, я не шучу. Если ты еще раз поднимешь руку на Чанга, я огрею плеткой тебя.
На невозмутимом лице немки появилась недобрая улыбка.
— Досточтимая гарсин, вы ли это? С чего вдруг такой тон? Может быть, гарсин возомнила себя крутой, пару раз расстреляв в упор неподвижную чурку? Да ты как была никчемной, пустой девицей, так и останешься ею. Ума не приложу, зачем тебя нам навязали?
— Девочки, не ссорьтесь, — вмешался Сэф. — А ты, Леда, не права. Пес разговаривает, он разумный, с ним нельзя обращаться как с бессловесной скотиной. И притом, он ничего такого не сказал. Я уже объяснил принцу, что в городе, откуда родом досточтимая Жиана, микроволновкой называют погреб. Все в порядке, успокойся. Твои выходки привлекают гораздо больше внимания.
Лучше бы Сэф молчал! Сузив серые, холодные глаза, Нолколеда повернулась к нему.
— Мои… что? Мои выходки? Так, значит? У меня — выходки. А она — молодец? Да от нее пользы в отряде как от лягушки шерсти! А мы давай, значит, защищай ее, жизнью рискуй. Так, верный рыцарь? Тебе ведь тоже это поручили?
— Слушай, ты просто больная. Смотреть на тебя смешно и отвратительно, — не сдержалась я. — Досточтимый Фериан, не могли бы вы избавить всех нас от выходок своей супруги? Ей нужна смирительная рубашка.
Денис покраснел. Клянусь великим Шаном, он покраснел! И не сказал ни слова, будто наша ссора его не касалась. А я пожалела о своих словах. Если эта стерва догадается, что Денис мне не безразличен, мне вообще не будет житья.
Нолколеда не догадалась. Она была слишком поглощена своим праведным гневом.
— Шан свидетель, если бы я не получила приказ защищать эту дрянь, то давно бы ее пристрелила — вместе с ее глупой дворнягой, — заявила она. И добавила с непередаваемым презрением: — Можешь спать спокойно, крошка. На твое счастье, я не привыкла обсуждать приказы.
— Какие приказы? — нахмурилась я, недоумевая. — Что за бред ты несешь? Сэф, о чем она говорит?
Анапчанин смутился.
— Ну, и кто в отряде нарушает конспирацию, Леда? — недовольно сказал он. — Теперь мне придется объяснить Жанне…
— Пожалуйста, — немка передернула плечами, пришпорила лошадь и поскакала вперед.
— В чем дело? — повернулась я к Сэфу, когда мы немного отстали от остальных. — Похоже, я чего-то не знаю?
— Да ничего особенного, — помялся он. — Просто… Перед отправкой в экспедицию меня вызвали на Базу. Там я встретился с Нолколедой и очень удивился. Я ведь видел ее раньше, во дворце, встречал в коридорах и даже был не прочь пофлиртовать с хорошенькой прачкой. Она, правда, строила из себя недотрогу… В общем, мне и в голову не могло прийти, что она — агент. А тут на тебе… Ну и, короче говоря, мы с ней получили одинаковые инструкции. Один из фраматов — такой представительный мужчина — назвался Афанасием Германовичем. Почему фраматы так любят нелепые имена?
— Афанасий Германович? — улыбнулась я. — Это же мой бывший шеф. Директор агентства, в котором я работала, прежде чем попасть сюда.
— В смысле — работала? — не понял Сэф.
— Ну, сначала секретаршей, потом менеджером.
— Странно. Обычно фраматы не посвящают персонал в свои тайны. Они направляют в Лаверэль только людей, набранных по результатам тестов.
— А я как раз никаких тестов не проходила. Я думаю, меня послали сюда просто потому, что я случайно узнала их тайну.
Сэф покачал головой, подбрасывая на ладони сосновую шишку.
— Вряд ли. Они могли просто стереть тебе память.
— А они предлагали. Но я не согласилась. Выбрала Лаверэль.
— Да нет, солнце мое. Это не ты выбрала. Это они тебя выбрали. В противном случае ты бы никогда не узнала о вмешательстве в твою память. Уж поверь, у них для этого хватило бы технических возможностей.
— Наверное, — задумчиво произнесла я. — И что это все, по-твоему, значит?
— Это значит, что ты «блатная». Потому что Афанасий Германович сказал нам с Нолколедой, что за твою безопасность мы отвечаем головой. Если с тобой что-нибудь случится, денег нам не видать как своих ушей.
— Ничего не понимаю, — нахмурилась я. — И он не объяснил, откуда такая забота о моей персоне?
— Конечно, нет. Кто мы такие, чтобы они нам что-то объясняли?
— Хорошо, — я мотнула головой. — Допустим, я «блатная». Допустим, фраматам что-то от меня нужно — я понятия не имею, что. Но Нолколеде-то какое до этого дело? Я же не виновата, я фраматов не просила выделить мне телохранителей! Почему она бесится?
— А ты еще не поняла? — грустно усмехнулся Сэф. — Да она же влюблена в меня. В этом-то все и дело…
Сэф поехал вперед, а я сидела в седле, бросив поводья. Великий Шан, как же я сама не догадалась? Теперь все стало ясно. Нолколеда влюблена в Сэфа и бешено ревнует его ко мне — ведь анапчанин не скрывает своих чувств. Наверное, и за Дениса замуж она пошла, чтобы досадить нам всем. Открывшаяся мне простая истина почти примирила меня с немкой. Мысль о том, что я не единственная в отряде, кого одолевает безответная страсть, принесла мне печальное удовлетворение. Мне захотелось догнать Нолколеду, объяснить, что все мы сейчас заложники обстоятельств… Что Сэф мне нравится, но я не влюблена в него. Что не стала бы ей мешать, реши она изменить свое семейное положение… Однако я обуздала свой альтруистический порыв. Не все откровения одинаково полезны — так говорил мой скромный жизненный опыт. Все равно нам сейчас не до любви. Делай, что должен, и будь, что будет…
