— Прекрасная птица, правда, Кэрол?
Руки Кэрол безвольно висели, пальцы разжались, ладони намокли от пота. Она медленно подошла к деду. Соколиха едва обратила на нее внимание.
Птица была прекрасным представителем отряда соколиных. Эта взрослая самка с золотистыми перьями находилась в отличной форме и уже привыкла к неволе. Генерал называл ее Розалиндой.
— На следующей неделе, — сообщил он, — при помощи Риггса я научу ее хватать добычу на лету в определенной точке. — Розалинда на долю секунды подняла лапу, и раздался мелодичный звон колокольчиков. — Тебе обязательно понравится такая охота, не так ли?.. А сейчас пора опять полетать. Только не улетай слишком далеко, я очень не хочу потерять тебя.
— Сколько времени уйдет на обучение? — спросила Кэрол деда, когда они возвращались к дому через поле.
Он нежно погладил Розалинду и ответил:
— День или два. Она быстро все схватывает. Подержи ее, Кэрол.
Девушка подняла правую руку, и соколиха, которая могла когтями проткнуть кость, осторожно перебралась к ней на запястье. Она с опаской посмотрела на незнакомого человека круглыми желтыми глазами, успокоилась и сложила крылья.
Генерал закурил.
— Меня беспокоит только одно. Розалинда может поймать поток ветра, улететь слишком далеко и заблудиться. Как бы хорошо я не тренировал ее, полной уверенности в том, что она вернется, нет. Я не знаю, как она себя поведет, когда окажется на свободе. — Он улыбнулся. — Но даже если Розалинда улетит, игра стоит свеч. Соколы самое эффективное и «человечное» орудие убийства, которое имеется в распоряжении охотника. Если даже сокол промахнется, то промахнется чисто. Зато когда сокол хватает добычу, а это происходит практически всегда, он убивает.
Генералу Генри Фелану Морзе принадлежал участок в тридцать акров земли, не считая пруда. За исключением Сэма и Филисии Холландов, соседей у него не было. С трех сторон поместье окружал лес. Владения старика являлись ядром большого поместья прошлого века площадью в шестьсот акров. На территории сохранилась пара первоначальных зданий фермы, маленький амбар и сарай, в котором Генерал хранил инструменты. Неподалеку находился кирпичный дом, который из-за прохудившейся крыши давно пустовал. Много лет назад молния сожгла главный амбар, и сейчас на его месте осталась только часть фундаментов, едва видимых среди травы и кустов.
* * *
Сам Генерал жил в типичном викторианском доме, маленьком четырехэтажном кирпичном замке. В доме все имело гигантские габариты: мрачные окна размером с двери, двери размером с половину железнодорожного вагона, лестничные площадки парадной лестницы были настолько просторные, что на них легко можно было разместить кабинетные рояли. Из двадцати шести комнат, имевшихся в особняке, более половины были нежилыми. В них не было мебели, и сейчас уже было ясно, что им придется вечно пустовать.
Генерал Морзе жил в просторных апартаментах на третьем этаже. Они состояли из спальни, гостиной, кабинета, восьми чуланов, один из которых был битком набит дровами для каминов, двух ванных комнат, и маленькой кухни, где Генерал только варил кофе. Из окон открывался прекрасный, хотя и немного искаженный вид в трех направлениях. Тридцать лет назад дом по ошибке побелили. Сейчас большую часть побелки смыли дожди и снег, но ее осталось еще вполне достаточно, чтобы придать дому, стоящему на холме, слегка запущенный и ветхий вид.
* * *
Между особняком и амбаром стояла заросшая виноградом беседка, но у Генерала больше не было ни времени, ни сил ухаживать за ней. Почва была истощена, и большинство виноградных лоз из года в год давали маленькие ягоды. Толстые, как канаты, и искривленные лежали они на деревянных решетках. В некоторых местах они так густо заросли листьями, что через эту густую зелень пробивались только сильные тропические ливни. Когда Генерал шел из дома в амбар, он всегда проходил через беседку и за долгие годы уже протоптал тропу.
* * *
Амбар Морзе приспособил под оружейный арсенал, в котором испытывал новое и старое оружие и заряжал свои спортивные ружья. А сарай по соседству, в котором когда-то хранились инструменты, он превратил в соколиный дом.
Генерал Генри Морзе снял Розалинду с запястья внучки и посадил на соколиный насест у самой двери, на котором тренировал ее весь прошлый месяц. Он надел Розалинде на лапы кожаные путы, к которым была прикреплена пяти-шести футовая цепь. Она позволяла соколихе оставлять насест, гулять по двору и купаться в бетонном желобе, находящемся рядом.
Пока Генерал занимался Розалиндой, Кэрол Уоттерсон вошла в соколиный дом.
Пол был земляной, твердо утоптанный и чисто выметенный. Из окон, находящихся на разной высоте, в сарай попадали два пересекающихся луча света. Вентиляция была хорошей, но в воздухе все равно стоял слабый странный запах, как в еще теплом гнезде, взятом из дупла.
На насесте, накрытом старым брезентом, сидел сокол. Это был самец, размером он уступал Розалинде. Сокол расправил крылья и зашипел на Кэрол. Девушка остановилась, потом, не спуская с него настороженного взгляда, медленно приблизилась. Перья птицы стали дыбом, и она опять зашипела, испуганно и сердито.
Генерал вошел в сарай вслед за Кэрол и положил внучке руку на плечо.
— Ты слишком пристально смотришь на него, Кэрол. Он боится, что ты причинишь ему боль.
— Но он умирает с голода.
— Да, умирает. Он не ест с моего кулака. Боюсь, мне не удастся приручить его. Соколы очень любят свободу и порой не удается побороть в них дикость.
— Можно мне его чем-нибудь покормить?
— Если хочешь, дай ему мышь из клетки на столе.
В клетке сидели толстые серовато-коричневые амбарные мыши. Когда Кэрол открыла крышу клетки, дрожащие от страха грызуны забились по углам. Девушка сглотнула подступивший к горлу комок, быстро сунула руку в клетку, схватила одну мышь за голову и вытащила. От страха мышь беспомощно запищала. Кэрол подошла к насесту и остановилась в нескольких футах перед соколом. Он вновь привстал на насесте и расправил крылья, не спуская взгляда с мыши, дергающейся в ее руке. Кэрол смотрела на сокола темными задумчивыми глазами и гладила мышке спинку.
Потом внезапным резким движением кисти бросила мышь соколу. Тот ловко поймал ее лапой, убил быстрым ударом клюва и проглотил в два приема, не пролив при этом ни капли крови.
Кэрол вытерла руки о джинсы, ни на секунду не сводя взгляда с сокола. Она вся дрожала. Глаза у нее стали какими-то сонными, рот вяло приоткрылся, а на шее яростно пульсировала синяя жилка.
— Кэрол? — позвал внучку Генерал.
Но ему пришлось дважды повторить ее имя, прежде чем она его услышала.
Глава 13
Ночью они услышали рыдания. Это был не пугающий яростный плач, который бывает после кошмаров, а отчаянные, похожие на какие-то принудительные рыдания, раздающиеся через нерегулярные промежутки времени.
