Не прощаясь, он вышел. — Давай, давай, лети, сокол! — пожелала Кожурина. — Не все брюхо о землю стирать…
* * *
Не найдя отца на месте, Паша Арнаутов заглянул в соседний кабинет. Там двое оперативников из арнаутовского отдела, Иванов и Серегин, играли в шахматы.
— Здорово, бойцы! А батя мой где?
— Ваш батя, товарищ начальник, «вне зоны действия сети», — отозвался Серегин «съедая» белой ладьей пешку противника.
Паша усмехнулся, вспомнив, как вчера вечером отец вернулся домой вдрабадан пьяный и полчаса кому-то названивал, сидя в коридоре и забыв раздеться. Конечно, после этого он не поставил телефон на зарядку.
Зашел Федоров. Паша посторонился, чтобы его пропустить. Федоров выглядел взволнованным: теребил свой вечный портфель, приглаживал волосы.
— Арнаутов у себя? — спросил он.
Серегин сделал очередной ход, и только после этого ответил:
— На территории. Труба у него сдохла, так что найти его мы не можем. Шах!
Иванов убрал короля из-под шаха. Федоров с некоторым недоумением посмотрел на их партию, пригладил волосы и вздохнул:
— Тут такое дело, мужики: проявилась связь Шилова. Егоров, опер из четвертого изолятора. Надо срочно что-то решать. Он может в отпуск сорваться. А может… А может, и на явку к Шилову.
Федоров посмотрел на убоповцев, словно ожидая, что они подскажут решение.
И Серегин его подсказал. Щелкнув лямками наплечной кобуры, он предложил:
— Адрес этого Егорова есть? Ну и поехали! Чего бюрократию разводить? Паш, ты свободен?
— Мордобой будет? Я готов!
— Вот и поддержка СОБРа есть, — вступил в разговор Иванов.
— Ой, дров бы не наломать, — в сомнении покачал головой Федоров.
Бывший замполит мотострелкового батальона, после сокращения подавшийся из армии в органы и случайно угодивший в Управление собственной безопасности, он привык всегда действовать строго по указке начальства, а сейчас, как на грех, не мог обратиться ни к Виноградову, ни к его заместителю, которые с утра укатили на какое-то расширенное совещание и отключили мобильные телефоны.
— Сам говоришь, дело срочное, — Серегин встал из-за стола и потянулся; он уже оценил все выгоды предстоящего задержания. Если попадут в точку и через Егорова удастся выйти на Шилова — они молодцы. А если что-то не выгорит, то крайним можно выставить этого недалекого уэсбэшника. — Шеф вернется, а мы ему — подарочек. А если с Шиловым вместе, то и по медальке дадут.
Продолжая терзаться сомнениями, Федоров промычал что-то невразумительное.
И вдруг неожиданно принял решение:
— А, поехали! Поехали, по пути разберемся.
В коридоре Управления Серегу и Стаса, собравшихся на Черняховку за машиной Романа, окликнул Карташов:
— Мужики! Поговорить надо. Отойдем?
Они спустились на первый этаж, встали на широкой лестничной площадке около урны. Скрябин закурил.
— Мне позвонила Юля. — Карташов пересказал их разговор и свои соображения по этому поводу.
— Егоров вчера нам звонил. Но ничего не сказал, — в ответ известил Карташова Серега, а Скрябин прокомментировал:
— Страхуется. Он же… — Стас замолчал, выжидая, пока какой-то сотрудник пройдет мимо них и поднимется до следующего этажа. — Он же знает, что в теме — мент.
— Но не знает — кто, — вздохнул Карташов.
— Или — сколько, — добавил Серега. — Кто сказал, что в теме один мент?
— В любом случае, у него что-то важное, если он решил прийти, — Скрябин, как стоявший ближе всех и к лестнице, и к входу на этаж, посматривал, не заинтересовался ли кто их разговором.
— Это точно, — кивнул Карташов. — От Романа ничего?
— Пока нет, — ответил Серега.
— Ладно, держите меня в курсе.
— Ты контачь с девушкой, а мы попробуем дать знать Ромке.
— Лады. — Карташов ушел.
— Ты ему не веришь? — спросил Стас.
— Я уже себе-то не верю…
17
Они приехали на АЗС, где Соловьев как-то халтурил.
Скрябин остался в машине, Серега вставил в бак заправочный пистолет и прошел в павильон, расплатиться и потрепаться с девчонками.
Всю дорогу от главка и сейчас, ожидая возвращения друга, Стас пытался вычислить машины «наружки». Не получилось. То ли их отпустили без сопровождения, то ли, обжегшись на Шилове, взялись пасти по всей науке.
Серега вышел из павильона, неся бутылку минеральной воды. Проходя мимо красного ящика с песком, заметил, что развязался шнурок. Поставил на ящик бутылку, поставил ногу. Завязал. Отходя, зацепил крышку ящика, которая загрохотала с противным жестяным звуком. Сев в машину, подмигнул Стасу.
— Как думаешь, не срубили тебя?
— Запарятся рубить! Одни ключи достал, другие бросил. Чистая работа. Поехали на Черняховку!
— Да, только давай ко мне домой заскочим, а то телефон чего-то не отвечает…
…В квартире никого не было. Стас это понял сразу, как переступил порог. Такая полная тишина бывает только в совершенно пустых помещениях.
А как же мама?..
Мама!
Он бросился к дальней комнате — и остановился, увидев приклеенный к зеркалу лист с написанным большими буквами посланием от жены: «Твою мать увезли во 2-ю городскую. Я у родителей. Все ДОСТАЛО».
Стас перечитал несколько раз. Все достало. Нет, не так. Вот так: все ДОСТАЛО. А ведь он когда-то любил ее. И сейчас, несмотря ни на что, любит.
Господи, о чем он думает? Да пошла она!
Стас сорвал бумагу с зеркала и увидел свое отражение. Оно ему не понравилось. Впрочем, оно ему давно уже перестало нравиться. Особенно взгляд.
Он бросил обрывки бумаги и вышел.
Сейчас — к матери. В первую очередь, надо съездить в больницу к матери. Потом забрать машину Ромки. А дальше посмотрим.
* * *
Группа захвата прибыла к дому Егорова на личной «десятке» Федорова.
Старый дом состоял из двух больших корпусов, соединенных арочными переходами, с многочисленными лестницами и длинными коридорами. Планировка крайне запутанная, таблички с номерами квартир отсутствовали. Можно было целый час бродить, и не отыскать нужный адрес. Но Серегин вспомнил, что уже как-то здесь бывал и, со второй попытки, завел группу в нужный подъезд.
Пока они топтались перед домом и пытались определить, в каком крыле расположена квартира тюремного опера, во двор заехала еще одна машина, в которой сидели двое мужчин. Им тоже был нужен Егоров.
— Ну-ка, притормози, — велел пассажир, первым заметивший конкурентов. — Смотри!
