князей, все же он пользовался достаточным влиянием, чтобы кривичи Смоленска и Полотеска помогли фризам — за меха и серебро, — перетащить свои драккары от реки Ловать через несколько попутных озер к Днепру. С тех пор отряд Херульва несколько седьмиц плыл вниз по реке, иногда останавливаясь возле сел здешних вендов, чтобы обменять на еду меха и серебро. Славяне смотрели на пришельцев с запада настороженно, но все же шли на торговлю, тем более, что Херульв наказал по возможности решать дело миром, сберегая силы для юга. Да и славяне опасались связываться со столь большим, хорошо вооруженным отрядом. А потом кончились поселения и леса, что порой тянулись вдоль реки целыми днями. Сейчас же по берегам Днепра простерлась лишь дикая степь, лишь изредка прерываемая низкорослыми зарослями или же насыпанными неведомо кем курганами. С людьми фризы тут почти не встречались, хотя порой в степи маячили какие-то всадники, но к драккарам они не приближались. Главная опасность на реке, как выяснилось, исходила не от людей, а от порогов — несмотря на предостережения славян, все же Херульв едва не потерял один драккар, с трудом отведя его от черных камней, торчащих из бурлящей воды, словно зубы огромного чудовища. Пришлось вытаскивать драккары и, как и на волоке между Ловатью и Днепром, волочить их сушей, огибая пороги. Это повторялось снова и снова — так что Херульв уже и не чаял увидеть, что они когда-нибудь кончатся — до тех пор, когда впереди вдруг не открылась сине-зеленая гладь большого лимана. Уже зачинался рассвет и поднявшийся ранним утром туман понемногу рассеивался, открывая тронутые розовым облака на линии окоема и поросшие буйной зеленью берега.
— И чего бы его именуют Черным? — сказал Стюрмир, окидывая недоуменным взглядом незнакомое море, — у нас на Севере куда темнее будет.
— Говорят, что сейчас его именуют Румским, — усмехнулся Херульв, — по имени того народа, к которому мы держим путь.
— Надеюсь, уже осталось недолго, — проворчал с соседней лодьи дан Кнуд, — а то, мне уже кажется, что у меня руки приросли к веслу, а задница — к скамейке.
Дружный хохот, ударивший со всех остальных драккаров, был ему ответом. Усмехнулся и Херульв, с носа судна внимательно озиравший окрестности. Зоркий глаз фризского принца уже приметил на берегу небольшие селения, а возле них движущиеся черные точки — рыбацкие лодки.
— Правьте к берегу, — скомандовал он, — потолкуем со здешними, далеко ли до Рума.
Первый же рыбак, пойманный у берега, оказался вендом — из тех, кто обитал в низовьях Днепра, ловя рыбу и заготавливая соль. Дрожа от страха перед пришельцами с севера, он рассказал, что за косой, что ограждает лиман от моря, в нескольких днях пути на юго-восток, будет греческий город Херсон, торговцы, откуда иногда появлялись в устье Днепра. Что же до главного греческого града, — венд именовал его Царьградом, — то он далеко за морем и как туда плыть рыбак не знает. Тогда фризы забрали у рыбака его улов и, дав за него серебряную монету, направились на юг. По дороге им попалось еще несколько суденышек — в том числе и небольшой греческий корабль, идущий с грузом зерна и вина. Взяв в плен торговца с горем пополам говорившего на вендском, фризы по его совету, двигаясь вдоль берега обширной Таврической земли, через несколько дней бросили якорь в удобной бухте, с двух сторон огражденной невысокими горами. Впереди же перед ними поднимались стены Херсона, северного оплота великого Рума. Не обращая внимания на изумленно-испуганные взгляды, что бросали на северян горожане, фриз решил выждать время, рассудив, что появление незнакомых судов в гавани города, так или иначе, привлечет внимание здешних «отцов города».
Эти ожидания оправдались к вечеру — когда к кораблям явилась целая процессия: с десяток богато одетых мужчин, окруженных местными воями, — Херульв уже знал, что их именуют «скутатами», — в добротных панцирях и шлемах, вооруженные мечами и копьями, оградившиеся большими деревянными щитами. С ними явился и ромейский жрец, в богатом, украшенном золотом облачении и с золотым же крестом, выглядывавшим из-под окладистой черной бороды. Умные темные глаза пытливо глянули на нежданных пришельцев и Херульв с удивлением услышал, как жрец Христа внезапно обратился к ним на языке, весьма схожим с речью гутов.
— Максим Калокир, архонт Херсонеса и наместник басилевса, да хранит Бог его вечно, желает знать…
— Откуда ты знаешь речь гутов? — перебил его Херульв, — кто ты вообще такой?
— Не гутов, а готов, — сказал священник, — меня же зовут Иоанн. Десять лет я, скромный служитель божий, был епископом Готии, где с незапамятных времен живет народ готов, что несколько веков назад явился сюда с далекого Севера. Там же я выучился и их
