очень сложно.
Сложно сказать, почему Тина выбрала именно Лиссабон, она ведь изначально хотела в Германию переехать, и теперь для этого у неё были все возможности. Однако же в качестве места встречи она назвала именно столицу Португалии. Ничего не поделаешь — пришлось лететь.
Лиссабон, если не считать исторического центра, где остались следы былой имперской роскоши, производил впечатление провинциального городка. Чем-то это даже напоминало Косово, рельеф похожий. Только поаккуратнее, почище и побогаче.
Мы договорились встретиться в небольшой кафешке на высоком берегу, с видом на реку Тежу, недалеко от высоченного моста. Парни остались бродить неподалёку. Огнестрелов у них с собой не было, я не стал заморачиваться с провозом или покупкой — это было бы неразумно, могло привлечь ненужное внимание. Так что они просто наблюдали за окрестностями и, в случае чего, должны были закрыть меня своими бронежилетами. Ну, или вмешаться, если бы сложности носили, так сказать, контактный характер.
За то время, пока мы не виделись, Тина успела сильно измениться. Она заметно сбросила вес, поставила виниры на зубы, поменяла причёску. Из-за карих глаз и смуглости её легко можно было принять за местную жительницу.
— Обригадо, — сказала она, когда молодой официант принёс ей дымящуюся чашку кофе.
Потом она заметила меня.
— О, привет! — сказала она на русском, причём почти без акцента. — Как добрался?
— Впечатляет… — признался я, устраиваясь рядом и бросая быстрый взгляд в меню.
Все позиции были на португальском, и без картинок.
— Я не могла пройти мимо этого, учитывая всё, что ты сделал, — улыбнулась Тина. — Конечно, мне пришлось выучить русский.
— Мне бы твою трудоспособность… — грустно вздохнул я.
— Думаю, всё дело в климате, — подмигнула она. — Переезжай туда, где тепло.
Я поглядел на реку. Прищурился на солнце. И вдруг подумал — а что, если, действительно, начать думать о тёплой старости уже сейчас? Прикупить домик в Крыму…
— Скажи, ты был на Мадейре? — спросила она.
— Нет, — я помотал головой, — не доводилось.
— Давай слетаем! У тебя есть пара дней?
Она подалась вперёд.
Я задумался. С одной стороны, день-два разгрузки мне бы не помешали. А с другой… с другой я не хотел расслабляться. Только не сейчас.
— Хотя ладно, сейчас не стоит, — сказала Тина, будто прочитав мои мысли. — Там аэропорт опасный. Недавно несколько аварий было. Его начали реконструировать, в следующем году обещают новую полосу открыть. Вот тогда и слетаем. А пока хватил и Лиссабона.
Она подмигнула мне.
— Пожалуй, ты права, — согласился я. — Как у тебя вообще дела? Смотрел новости. «Республика Южных Народов», значит?
— Избавляемся от слабых мест, — улыбнулась она. — Национализм теперь не в моде.
— Рад, что всё получается.
Она вздохнула.
— Ну, далеко не всё сразу. Но мы определённо движемся в правильном направлении. Кстати, спасибо за переговоры с китайской стороной. Благодаря новой торговой политике жить людям действительно стало легче.
— Пожалуйста, — ответил я.
Снова появился официант. Посмотрел на меня, ухмыляясь, и заявил:
— Кер прирау му койза?
Я посмотрел на Валентину.
— Тут хорошие устрицы подают, — сказала она. — Пожалуй, я тоже возьму парочку.
— Давай, почему нет? — улыбнулся я.
— Май сумаш оштраш ума сангрия бранка, — сказала она.
Официант улыбнулся, кивнул, после чего удалился.
— Саш, ты хотел о чём-то попросить? — спросила Валентина, глядя мне в глаза.
— Хотел, — признался я.
— Что сложное и неприятное. Верно? Иначе бы сказал гораздо раньше.
Я кивнул.
— Давай уже. Заранее обещать не буду, но что смогу сделаю, — сказала она.
— Нужны связи на Кипре, — начала я.
— Допустим, — Тина кивнула.
— Там скрывается один известный российский политик. Лидер одной крупной партии.
— Коммунистической? — улыбнулась она.
— А ты держишь руку на пульсе, — заметил я.
— Ещё бы. В этом мире всё очень связано. Что ты от него хочешь, Саша?
Она смотрела на меня своими проницательными карими глазами, и я вдруг к собственному неудовольствию ощутил, как в глубине моей души шевелится то, что можно было бы назвать остатками совести. Совершенно лишнее качества для тех дел, которыми я всё-таки решил заняться, и для такого уровня игры.
— Нужен местный журналист, который бы опознал его, и вызвал бы на откровенный разговор. Где он под запись наболтал бы лишнего. Что-нибудь насчёт выборов девяносто шестого года. О том, как на него давили, угрожали и заставили признать заведомо ложные результаты.
Тина сжала губы. Потом потёрла подбородок.
— Сложно будет… но возможно. Тут важна неожиданность. Он сейчас, должно быть, немного расслабился. Почувствовал себя в безопасности.
— Возможно, — кивнул я. — Его никто не трогал.
— Сделаю, — кивнула она. — Не сто процентов, до девяносто пять я могу дать.
— Отлично, — улыбнулся я. — Но это ещё не всё.
В этот момент появился официант с графином ледяной белой сангрии, двумя бокалами и двумя крупными устрицами на ледяном подносе.
Тина кивнула ему. Потом он разлил сангрию по бокалам.
— Это должно быть так, будто его ликвидировали спецслужбы? — спросила она.
— Да, — кивнул я. — Именно так.
Ну вот и всё. Слова сказаны. Теперь назад дороги нет. Что бы ни случилось, теперь придётся идти до конца.
Я потрогал своё ухо. Оно почти не болело, и затягивающаяся рана была скрыта всего лишь пластырем.
— Ясно, — кивнула она. — Что ж. Давай за то, чтобы у тебя получилось задуманное.
Она подняла запотевший бокал и как-то странно на меня посмотрела. Нет, в её взгляде не было осуждения. Скорее, лёгкая и грусть и что-то вроде уважения. Так смотрят на коллег, которые вдруг поняли что-то важное в своей работе и тем самым поднялись на следующий уровень.
— Спасибо, — кивнул я, поднимая свой бокал.
После этого мы как-то разом перестали говорить о делах. Рассуждали о культуре, о новых европейских театральных премьерах. О моде. О музыке. Рассказывали друг другу анекдоты, как совсем нормальные люди.
Лишь под конец нашей встречи, когда я оплачивал счёт, Тина посмотрела мне в глаза и сказала:
— Это тяжело. Но решение правильное. Я смотрела другие варианты и возможности, но не могу посоветовать ничего лучше. Разве что сам будь осторожнее. Скоро на тебя начнут охоту. Если уже не начали.
— Кто?
