отработки практик будущих наставниц. Но в отличие от женского факультета, их называли курсантами, как и мальчиков, что несколько примиряло с ситуацией.
— Ты меня ни разу не брала в гости к Майре, — брат решил припомнить все обиды разом, — как и не рассказывала, чем занимаешься там. Почему я не знал, что ты разговариваешь с огнем?
Не только с огнем, но и с кроликами… Хотя ее общение со стихией вряд ли можно назвать разговором, а вот кролики… Некоторые были большими любителями поболтать. Но вести туда Илью, который не поймает ни одного мыслеобраза и будет расстраиваться из-за этого? Нет, она не настолько жестока.
— Я к девчонкам же хожу, — попыталась оправдаться Оля, — ко мне они нормально относятся, а к тебе опять цепляться будут… Сам же поэтому ко мне не приходишь.
И это была правда. Пусть все девчонки на курсе знали, что Илья ее брат, но не пошутить насчет его визитов ни могли. Балаболки пепельные! В классах они не осмеливались и рта открыть, а в отсутствии воспитателей сразу наглели.
И дались им его зеленые глаза, — с досадой думала Оля. В академии Ментала каких только не встретишь, а свои же словно специально изгаляются, называя брата всем, что встречается зеленым от травки до мелкой изумрудной ящерицы аффиксус.
Ее саму из-за темного цвета волос почти не трогали — боялись, а на спокойном Илье отыгрывались.
— Я бы потерпел, — насупился брат.
И в этом он весь. Она вспыхивала ссорой мгновенно, Илья держался до последнего.
— Зато я нет, — разозлилась девочка. — Терпеть не могу, когда тебя достают. У меня тут, — она коснулась груди, — так печет, что страшно становится.
— Это огонь, — авторитетно заявил Илья и спросил с надеждой: — Может, он все-таки у тебя проснулся?
Оля раздраженно мотнула головой. Ректор ее несколько раз проверял. Потом наставники по очереди. И у каждого такое разочарование на лице, а потом эти подозрительные взгляды и шепотки «водница». А ей просто хотелось защитить брата. Дать ему силу, чтобы он мог постоять за себя.
— Но почему? — протянул, начиная тоже злиться, брат. — У нас в семье все огневики. Вообще все. Если не огонь, то что? — спросил он испуганно, внезапно осознав масштабность проблемы.
Девочка опустила взгляд в пол. Как объяснить тому, кто ни разу не видел ее особенные сны, что она чувствует? Как донести восторг, с каким она ныряет в темную прохладу, гуляет по дну, рассматривая рыб и ракушки, катается на морских животных, качается на волнах под ночным небом? Или несется по небу, влетая в облака, а потом с восторгом ищет радугу? Или сидит, смотря на огонь, слушая треск поленьев и баюкая крохотный огонек в руке?
Об этих снах она не говорила даже брату. Не хотелось, чтобы слова взрослых: «Сны лишь выдумки твоей фантазии», разрушили волшебство. И не стало больше полетов, ныряний и теплого щекотания огня в ладошке. А брат… Он бы понял, но стал переживать, бояться и пошел бы к маме…
— Я воде обещала, когда за Пятого просила, что не буду торопиться. Решу сама. Потом. И она подарила мне жизнь, ты знаешь. Мама рассказывала.
— Знаю, — скривил лицо Илья, взглянул тяжело, — но ты знаешь, как расстроится дедушка. И папа.
— Но мама… — возразила Оля.
— Мама всегда будет за тебя, — согласился брат.
Потом он долго молчал, глядя ей за спину. Шевелил губами, явно споря сам с собой.
— Я не хочу, чтобы ты осталась на второй год, — выдал он, наконец, то, что беспокоило его больше всего. Оля взглянула с благодарностью. Брат умел вычленять самое главное, что требовало первоочередного решения.
— Я справлюсь, — пообещала ему девочка, не став говорить, что она всем обещала подрасти и стать сильной. Стихии требовали многого, и она понимала: легко не будет. Но Оля не боялась.
Иль зря переживал за ее огонь. Все мальчишки мечтали о сильном даре. Делились семейными секретами, что надо есть, носить или повторять перед сном, дабы огонь не просто пробудился, а был… самым самым. Оле же хотелось иного… Всего и сразу. Желательно каждый день что-то новое и чтобы не сидеть в медитациях, а делать что-то, куда-то бежать, кого-то спасать.
Бабушка называла ее «мой живчик», дедушка «вулкан на ножках». Оля не обижалась. Внутри нее действительно порой просыпался вулкан, и тогда казалось — она умрет, если не выплеснет это буйство наружу.
— Ты не молчи, — попросил Илья, беря ее за руку, — скажи, если нужна помощь. И там у Майры, помнишь, соседка есть. Принцесса. Говорят, сильная водница.
— Я знаю, — улыбнулась ему Оля, легонько пихнула в плечо и заговорщицки подмигнула: — Мне секрет сказали, как выброса избежать. Каждое утро зажигай огоньки и подбрасывай в воздух. Сначала по одному, потом два, три, сколько сможешь удержать.
Брат обдумал и уважительно покачал головой:
— Отличная тренировка. Я пацанам расскажу, вместе делать станем. Всяко лучше сидения в медитации.
Оля согласно кивнула. Сама она медитаций просто боялась: сидеть часами, пытаясь установить контакт внутри себя с огнем? Бр-р-р. Лучше она лишний круг пробежит или загон вальшгасов почистит.
— Устала? — Арвэл нежно обнял девушку, прижал к себе, вдыхая аромат цветов и морского бриза. Его принцесса пахла так сладко, что запах кружил голову, сводя с ума. А эта бархатистая кожа, которая манила, чтоб до нее дотронулись. И гладкие, как шелк волосы. Он думал, нет, он надеялся, что их отношения со временем потеряют искру, но боялся признаться самому себе, что он все больше погружался в них. Эта женщина становилась центром его жизни. Где бы он ни был, она всегда была в его мыслях. И это пугало.
Цветтара прижалась к нему, положила голову на грудь, призналась честно:
— Чувствую себя выпотрошенным моллюском.
— Хочешь, поговорю с кузеном, чтобы не наседал? — предложил Арвэл, сочувственно гладя ее по волосам.
