даже у нас, вдали от Лондона, сильны были многие из его патриархальных традиций. Все же, привыкнув к простоте провинциальной жизни, я рискнул подойти к дамам, дабы узнать имя незнакомки, так меня поразившей. И – о чудо! – она не оскорбилась и даже, премило улыбнувшись, приняла предложение о короткой экскурсии по городу, благо семья девушки на днях переехала в Блэкпул из Бредфорда, поскольку врачи прописали профессору Вудворту больше времени проводить на побережье. Я был сражен сразу и навсегда. Ее улыбкой, от которой на персиковых щечках появлялись трогательные ямочки, прозрачными мечтательными глазами оттенка весеннего неба, завитками белокурых волос, спадающих из-под шляпки на длинную белую шею, тонкими пальчиками, легонько сжавшими мой локоть. Да, именно так все и было, очень, очень давно.
– Джулиус! Я тебя вижу, глупый ты мальчишка! – окликнул меня задорный звонкий голосок.
Я прижал букет сирени к груди, улыбаясь, точно влюбленный юнец. Из глубины сада вышла моя милая Рейчел в голубом летнем платье и с такого же цвета атласными лентами в волосах. В руках девушка сжимала книгу.
– Что ты читаешь? – поинтересовался я, пытаясь разобрать замысловатую надпись на корешке, однако девушка поспешно убрала книгу за спину, состроив обиженную мордашку:
– Я думала, ты первым делом похвалишь мое новое платье. Где ваши манеры, сударь?
И она покружилась, демонстрируя наряд, хотя на моем лице безо всяких слов было написано искреннее восхищение. Заверив возлюбленную, что во всем мире не сыскать такой красавицы, как она, я позволил увести себя в дом, где прислуга уже накрывала стол к ужину, на который я являлся по приглашению профессора Вудворта время от времени.
Этот пожилой седовласый мужчина, начавший с возрастом полнеть, не теряя важной степенности и ума во взгляде совсем еще не старых светло-серых глаз, встретил меня радушно, сам усадил за стол, не гнушаясь работой прислуги, и принялся воодушевленно повествовать о каком-то открытии на кафедре естествознания, где он с недавних пор заведовал. Признаться, естественные науки не столь привлекали меня, ближе были хитросплетения человеческих взаимоотношений, в тонкости которых я с удовольствием вникал, согласно служебному долгу. Вот где видел я настоящую отраду для души. Кроме того, все внимание привлекала опущенная светловолосая головка Рейчел напротив. Девушка меланхолично ковыряла вилкой тушеные овощи, изредка лязг вилки о тарелку разбавлял монотонный рассказ профессора. Я наблюдал за трепетом длинных ресниц и все острее чувствовал неясную пока тревогу – не более чем смутное предчувствие дурного. Может, я бы и вовсе ничего не заметил, если бы не книга с неразборчивым названием, что Рейчел заботливо положила рядом, зачем-то накрыв салфеткой. Не стану утверждать, будто чтение за столом для дочки профессора естествознания было совершенно невероятным явлением, однако девушка не стремилась открыть томик в красной обложке и украдкой пробежаться взглядом по рядам печатных букв. Напротив, в ее взгляде, нет-нет да бросаемом в сторону книги, сквозило беспокойство и некое внутреннее напряжение, которого я не видел буквально полчаса назад. И я твердо решил узнать, в чем дело.
– Как твое самочувствие? – озабоченно поинтересовался я, едва мы с Рейчел остались наедине. – Ты так бледна и взволнована. Ты не заболела? Я мог бы отвезти тебя в Блэкберн к лучшему врачу.
Я сжал ее тоненькие белые пальчики и порывисто прижал к губам. Девушка очаровательно покраснела, однако во взгляде ее все так же сверкало непонятное мне тревожное чувство.
– Ты прав, – тихо произнесла она, опустив глаза. – Я неважно себя чувствую. Наверное, тебе лучше уйти.
– Мы встретимся завтра? В то же время?
К удивлению, Рейчел покачала головой:
– Не думаю. Джулиус, лучше, если мы пока не будем видеться. Прошу тебя, не обижайся. Мои слова, верно, звучат как каприз избалованной девчонки, но я и впрямь несколько нездорова. Ничего серьезного, – поспешила она добавить, заметив, как я напрягся. – Это пройдет.
В тот вечер мы посидели вместе совсем недолго, сумерки еще не успели пасть на землю, а я уже покинул гостеприимный дом Вудвортов. На душе было необыкновенно тяжело. Гроза надвигалась, майская, страшная. Я забежал на крыльцо прежде, чем первые крупные капли ударились о землю. Аккуратный маленький коттедж, крытый красной черепицей, я снимал все те три года, как стал жить отдельно от родителей и работать в адвокатской конторе Патрика Макдоннела. Старый шотландец частенько навещал меня по вечерам; сам он редко бывал в конторе, доверяя большинство дел мне. Его коренастая фигура в национальном килте неизменно радовала меня и вселяла чувство домашнего уюта и тепла. Сейчас мне не помешали бы его компания и очередная порция курьезных случаев из практики под ароматный дым вишневого табака из трубки. Увы, я был один и после стакана подогретого молока отправился в постель, где, ворочаясь и вздыхая, промаялся несколько часов, пока не заснул.
Я честно пытался следовать просьбе возлюбленной, однако уже на третий день терпение отказало мне, и, заручившись одобрением Макдоннела, я купил букетик махровой сирени и отправился к Вудвортам. Еще издалека я обратил внимание на скорбную процессию, преисполненную трагизма смерти. Похоронный кортеж прошел мимо, но в памяти крепко-накрепко отпечаталось заплаканное лицо закутанной в черное женщины. В ее глазах стояли слезы, в которых почудилось, не иначе как от собственных тревог, отражение самой Смерти. Более того, я вдруг понял: лицо мне знакомо, и, только когда процессия скрылась за поворотом, оставив после себя дорожку из красных цветов, я вспомнил. Миссис Хант, вдова, хорошая знакомая Вудвортов. Одно время Рейчел была очень дружна с ее дочерью, именно она та самая компаньонка, сопровождавшая мою любимую в памятный день нашей первой встречи.
Я ускорил шаг и столкнулся с Рейчел у калитки. Девушка бросилась мне на шею и заплакала.
– Хлоя умерла! Ах, Джулиус, это так ужасно! Так ужасно!
Я сжал ее в объятиях, чувствуя, как мягкие волосы щекочут мне щеку. В какой-то момент я даже позорно порадовался кончине в принципе мало известной мне Хлои Хант.
– Идем в дом, тебе нужно умыться и привести себя в порядок. Где профессор Вудворт?
– Отправился на похороны. Я не смогла. – Рейчел тихо всхлипнула. – А ведь мы были подругами, помнишь? Это так плохо с моей стороны, не проводить ее в последний путь…
Я, как мог, успокоил девушку и отвел в дом. Старая служанка согрела нам чаю и накрыла поздний завтрак. Я держал Рейчел за руку и боялся отпустить, точно от этого зависела моя жизнь.
– Ты думаешь, я трусиха? – дрожащим голоском спросила она.
– Не говори глупостей. – Украдкой я склонился и запечатлел быстрый поцелуй на ее холодном запястье. – Все будет хорошо.
– Хлоя, наверное, тоже так думала…
Я решил, что не стоит продолжать эту тему, к тому же Рейчел,
