к губам:
— Пойдем со мной — там и расскажу.
— Куда?
— Это сюрприз. И Лапушку возьмем. Только, чур, не шуметь!
Джулия переглянулась с Альбой и кивнула Розабелле:
— Хорошо.
Они вышли из покоев, спустились по лестнице. Нырнули в узкий коридор и юркнули в одну из дверей, похожую на ту, из которой выходил Дженарро. Розабелла передала Лапушку Джулии и сняла со стены фонарь. На все вопросы она лишь шипела, прижимая палец к губам. Они спустились по узкой лестнице, явно, в дворцовый подвал, прошли чередой подземных галерей, которые окончились каменной лестницей грубой работы. Спустились и попали через маленькую дверцу в прохладный скальный грот, в котором нестерпимо светился выход наружу. К самому морю!
Джулия даже приоткрыла рот от восторга, ступая на свет. Небольшая лазурная бухточка в ложбинке скалы. Пронизанная солнцем песчаная отмель. Корявые изумрудные сосенки, которые прочно цеплялись за камень кряжистыми корнями.
Джулия повернулась к Розабелле:
— Какая же красота!
— Это мое тайное место. Я теперь прихожу сюда каждый раз, как матушка уезжает.
Розабелла уселась на большой серый валун, сощурилась на солнце. Джулия отпустила Лапушку, и тот замер, настороженно глядя на взбитую пену прибоя. Уши стояли торчком, различая новые непривычные звуки, нос ловил новые запахи.
Джулия не удержалась, подошла к самой кромке, не боясь замочить башмаки, опустила руку в приятно-прохладную воду, заворожено наблюдая, как солнечный свет сквозь водяную толщу падает на пальцы. Зачерпнула горсть и обрызгала подскочившего от неожиданности Лапу.
Розабелла улыбалась, глядя, как зверек на лету пытается поймать пастью капли. Посмотрела на Джулию:
— Хочешь секрет?
— Хочу…
Розабелла ловкой козочкой соскочила с валуна, скинула башмаки и подняла юбки, заходя в воду:
— Если вот так в море мочить ноги, то царапины быстрее заживают. Только дерет очень.
Она зашла по колено и поморщилась. Хорошенькое личико превратилось в милую гримасу. Джулия не удержалась. Стянула чулки, подобрала юбки и тоже зашла в воду по колено, чувствуя босыми ногами приятное песчаное дно. Вода поначалу показалась холодной, но совсем скоро стала приятной и ласковой. Было видно, как у самых пальцев мечутся юркие стайки мальков. Хотелось скинуть платье и окунуться целиком, настолько манящей была морская вода.
Джулия посмотрела на Розабеллу:
— А ты купалась здесь когда-нибудь?
Девчушка улыбнулась и кивнула:
— Если вода теплая. Здесь хорошо — никто не увидит, даже матушка. Тоже хочешь?
Джулия кивнула:
— Но не сейчас. Нужно что-то взять, чтобы обтереться. Но обязательно приду!
— Давай, это будет наше тайное место? И ты тоже сможешь приходить сюда, когда захочешь! Здесь можно рассказывать все самые страшные тайны, и никто-никто не услышит! А еще здесь можно оставлять записки и секретики, — она вытянула руку в сторону груды камней под скалой, — например, вон там! Под тем большим камнем, похожим на грушу!
— Давай! — Джулия кивнула.
Предложение было заманчивым. Тайное место, когда точно знаешь, что из-за валуна не выскочит тираниха с мерзавкой Доротеей и жирным котом! Тайное место, о котором не будет знать даже Альба!
Они вышли из воды, уселись на теплом валуне, подставляя солнцу ободранные мокрые ноги. Плеск волн, легкий теплый ветерок, необыкновенный запах водорослей. Лапушка освоился и уже с азартом гонял на отмели мальков. Подпрыгивал, бил лапами, поднимая фонтаны брызг. Поскуливал и потявкивал, выражая досаду. Но время от времени чем-то чавкал.
Джулия прикрыла глаза ладонью. От яркого солнечного света, отраженного беспокойной водной гладью, слезились глаза. Она поджала ноги и оправила голубые юбки, так контрастирующие с трауром Розабеллы.
— Я почему-то думала, что твоя матушка никогда не покидает этот дом.
Розабелла кивнула:
— Так и было… до того, как Фацио занял место отца. Теперь же матушка находит утешение в благотворительности. Но это… вроде бы, как… тайна. — Она порывисто схватила Джулию за руку и заглянула в глаза. — Поклянись сохранить! Ведь это теперь наше место для секретов!
Джулия кивнула:
— Конечно! Даже не сомневайся. Я тебя ни за что не выдам.
Розабелла благодарно улыбнулась:
— Для всех — она дважды в месяц отправляется молиться в монастырь Гаярдо к благочестивой настоятельнице Жуиле.
Джулия насторожилась, даже дыхание задержала:
— А на самом деле?
— А на самом деле попечительствует в монастырском приюте.
Джулия даже нахмурилась, онемела. И внутри закопошилось что-то вроде безотчетного стыда. Она опустила голову:
— Если честно, я удивлена. Никогда бы не подумала, что в сеньоре Соврано столько милосердия. И кто бы вообразил, что она любит детей!
Розабелла поджала губы, покачала головой:
— Нет, не детей. Настоятельница Жуила при поддержке матушки организовала приют для падших женщин. Ну… — Розабелла вытянула губы, подняла брови, многозначительно поводя глазами. — Ну, ты ведь понимаешь… Молитвы, труд, покаяние, наставления… чтобы они вернулись к честной жизни и забыли о грехах. Я ездила с ней только один раз, больше она меня с собой не берет. Говорит, даже сам воздух этого места может меня опорочить.
Джулия лишь кивнула, но тут же пожала плечами от недоумения:
— Откуда же у сеньоры столько желания их опекать?
Розабелла подобрала плоский камешек и ловко запустила в море. Он несколько раз отскочил от водной глади и утонул.
— Не знаю. Но матушка считает этих женщин великими грешницами. И печется о них. Она называет распущенность самым ужасным грехом, в котором повинна вся семья. Мне кажется, она и меня бы не пожалела! Всегда говорит, что для женщины важна кристальная незапятнанная репутация, потому что в этом и есть ее единственная добродетель. А кто оступился, всегда должен каяться и искупать. Однажды она даже сказала, что лучше убить, чем запятнать свою честь, в том меньше греха.
Джулия нервно сглотнула, чувствуя, как моментально заледенели босые ноги. Что будет, если до тиранихи дойдут слухи о Марене?.. Теперь бешенство Фацио выглядело совсем иначе, уж он-то, наверняка знает собственную мать.
— И при этом привечает эту Доротею? — Джулия вдруг осеклась, что сболтнула лишнего, даже прижала пальцы к губам и виновато посмотрела на Розабеллу.
Та лишь смущенно улыбнулась:
— Не бойся, я все знаю и понимаю. — Она мягко тронула за руку: — Я ведь не такая маленькая… Не знаю, почему она терпит Доротею… Наверное, так надо. Ведь терпела всех тех женщин…
— Каких… женщин?
— Которые ходили к отцу. Некоторые даже жили здесь. В домике, куда Фацио переселил Доротею.
Джулия лишь недоуменно молчала.
— Матушка прогнала их всех в тот же
