запомнить.
Мы выходим из зала. Поблагодарить Вадима я не успеваю, потому что он вырывается вперед — ему кто-то позвонил, нужно ответить.
Я же отстаю.
Думаю, что закончу сегодняшний день в шикарной пенной ванне с бокалом в руке.
А если Титов изъявит желание прийти на ужин — в лепешку расшибусь, но тот самый ужин будет вкусным.
Совершенно точно не буду грузнуть в страхе и предчувствии плохого. Наслажусь хорошим. Сейчас ощущение такое, что с помощью Титова в моей жизни может наступить белая полоса.
Мороз идет по коже, когда Кирилл догоняет меня сзади. Дергает, наклоняется и шипит в ухо:
— Зря ты такая довольная, Марьяна. Можешь сколько угодно надеяться на своего идиота, но не забывай, что на моей стороне всё — время, деньги, связи.
— Пока они тебе не очень помогли... — Выплевываю слова в ответ, ненавидя его еще сильнее, чем обычно. Он даже минуту триумфа умудрился мне испортить.
— Это пока... Он же на голом энтузиазме с тобой трудится. Пока ты его зажигаешь.
— старается. Но кому, как не мне, знать... Ты быстро надоедаешь. Огонь в мужчине такая, как ты, поддержать не способна.
Кирилл бросает в меня очередным оскорблением, а потом слегка отталкивает и обгоняет.
Я не сдерживаюсь, кричу вслед:
— Да пошел ты, неудачник!
Но это особенно ничего не меняет. Своего он добился. Меня теперь дико трясет.
Глава 24. Марьяна
Вечер я провожу совсем не так, как собиралась, выйдя из зала судебных заседаний.
Чувствую себя вялой и разбитой. Стены тихой Роминой квартиры давят.
Собственное одиночество раздражает, потому что оставляет слишком много пространства для размышлений.
Я сижу на кресле, забросив ноги на невысокий подоконник, и смотрю на городские огни с высоты верхнего этажа элитной высотки.
Покачиваю бокал, делая слишком редкие глотки. Вино кажется противно терпким.
От идеи с пенной ванной я отказалась — не хочется.
Лея мирно спит в уголке все того же подоконника. Когда смотрю на неё, на душе чуть-чуть теплеет но ненадолго.
Тяжело вздыхаю и делаю ненужный даже мне глоток.
Он сегодняшнего ужина Вадим отказался. Когда я заикнулась, что хотела бы отблагодарить, бросил обидно-безразличное: нет надобности, отдыхай.
Я прикусила язык, не стала настаивать, конечно же, но расстроилась. Для меня надобность была. В этом могу признаться только себе.
Слова Кирилла меня задели, как задевают всегда. Сложно отмахнуться от них даже зная, какая он мстительная и злобная тварь. Как бы ни хотела выбросить из головы, они проникают под кожу и заставляют сомневаться в себе.
Осторожно снимаю ноги с подоконника и ставлю на кресло. Лея ведет ушами, но не просыпается. А я в очередной раз прокручиваю в голове судебное заседание.
Вадим был великолепен. Всерьез задумываюсь, откуда в моей голове взялся образ неотесанного хамоватого наглеца, который заблокировал мой номер после нескольких телефонных разговоров. Потому что сейчас я вижу в нем совсем другое.
Острый ум. Железную волю. Хладнокровие, которому можно позавидовать.
Подумать только, Кирилл ему угрожал через третьих людей, а он проигнорировал все предупреждения. Взялся и успешно защищает мои интересы.
Под ускорившийся сердечный ритм тянусь к своему мобильному и открываю нашу с ним переписку. Чувствую себя неуверенно. Хочу написать что-то ненавязчивое, просто узнать, дома он или нет.
В итоге не решаюсь. Вздыхаю и блокирую мобильный углом к своему лбу.
Ну что ты мечешься, Марьяна? Вот зачем?
Чтобы потом прижать его.
Вам лучше просто работать. У вас это вроде бы получается. И как бы стыдно ни было признаваться, но в большей степени — благодаря ему.
Пригубляю еще вина. Этот глоток кажется особенно горьком. Опять вспоминаю ужасные слова Кирилла и в грудной клетке прямо-таки клокочет.. Если секс со мной так уж скучен, то почему он не сказал об этом раньше? Разве я одна ответственна за то, чтобы двоим было хорошо? Да и неужели он не понимает, что и сам.
Придумывать ответы пообидней с опозданием в полдня — глупость. Не хочу этим заниматься. Запрещаю себе. А вот чем хочу.
Поворачиваю голову и смотрю в сторону абрисов входной двери. В квартире темно, поэтому вижу я её плохо. Но и интересует меня не она.
Это будет ужасно, явиться к соседу с начатой бутылкой вина и предложением допить ее вдвоем? А если мы с этим соседом уже дважды переспали? А если меня разрывает два вопроса: почему после второго раза он так резко ушел... И считает ли он, что я могу быстро надоесть?
Я осторожно встаю с кресла и поправляю одежду. Это домашний костюм с широкими шелковыми штанами и ажурным топом. Надеюсь, он выглядит не слишком развратно.
Распускаю волосы, чтобы скрыть плечи. Беру в руки другую бутылку из винного шкафа и два бокала.
Конечно, у Вадима наверняка есть свои, но я хочу, чтобы мое вторжение выглядело чуть менее наглым.
Поднявшей мордочку Лее шепчу:
— Спи, малыш, я ненадолго.
А потом движусь к выходу по темноте с вылетающим из груди сердцем.
Замыкаю квартиру и подхожу к двери Титова. Жму на звонок, жду ответа.
Одновременно боюсь и надеюсь, что его нет дома. Но проходит полминуты, и хозяин щелкает замками.
— Привет, — я здороваюсь с застенчивой улыбкой, пока Вадим проходится ощутимо тяжелым взглядом по мне. Телу, рукам, бокалам.. Фокусируется взглядом на глазах.
— Привет Не спится? — Мне кажется, улавливает мое дружелюбное настроение, становится мягче.
Я улыбаюсь и киваю.
— Да. И в одиночестве пить не хочется. Если ты занят.
Снова заглядываю ему за плечо, а желудок сжимается. Сегодня мне очень страшно застать его с другой. Боюсь, с этим знанием не засну.
— Собирался фильм включить.
Возвращаюсь глазами к его лицу и киваю. Он, как и я, в домашнем.
У меня в голове каким-то чужом оказываются картинки совместного просмотра фильма с ним, лежа в обнимку на кровати. Глупости это. Такого не будет.
Может Вадим ждал от меня еще каких-то слов, но я молчу. Жду его решения, надеясь на согласие. Он не разочаровывает.
Я слышу:
— Заходи
Вадим двигается, пропуская меня внутрь.
В его квартире царит такой же полумрак. Приглушенный свет только в дальней комнате — гостиной. Я сглатываю, помня, что оттуда дверь ведет в спальню.
— где Марсель? — спрашиваю, опуская бокалы и бутылку на стол, пока Вадим включает музыку. Мужчина идет в кухню, оттуда возвращается с купленной вряд ли для меня сырной нарезкой и коробкой конфет.
—
