выход брату. Что ж вы, маленькие? Что лежите так? Вас тут ждут очень, любят, а вы спрятались, выходить не хотите.
Живот после схватки чуть расслабился, и я почувствовала под рукой движение. Толкаются! Я улыбнулась. Кажется…
— Ольга, нужно что-то делать!
Всёля нервничала. И это меня удивило. Но делать то, что она предлагала, было страшно.
Даже представить, что нужно взять в руки нож и резать вот этот живот, и что будет течь кровь и... Смогу ли я достать малышей? Справлюсь ли?! У Всёли в роликах рук было куда больше, чем моих две. Не на повитух же надеяться? Они тут не лучше лекаря — не поняли, сколько плодов у царской жены.
Я смотрела на расслабленное лицо беременной девочки, что лежала с полузакрытыми глазами. Над верхней губой мелкими бисеринками выступил пот, рот приоткрыт и жадно втягивает в себя воздух, губы сухие и потрескавшиеся.
Бедная… Я снова посмотрела на её твёрдый живот. Как же страшно что-то предпринять! И тянуть время тоже опасно.
— Ольга, хочешь, я всё сделаю сама? Мне будут нужны только твои руки.
— Всёля, нужно по-другому... Нельзя так, будет слишком большая потеря крови!
Под моей рукой роженица выгнулась на простынях в новой бессмысленной схватке. Глаза закатились, пот тёк по лицу и шее, собираясь в ручейки, тонкие пальцы до побелевших костяшек вцепились в скомканную простыню.
— Всёля, я не смогу резать без помощников! Здесь не справиться одной!
Перед глазами снова мелькнули картинки, когда нож прорезает маленькое отверстие в мышце, и из него начинает лить, а потом — движение ножниц, и вся рана утопает в крови. Меня передёрнуло.
— Может, если нож будет разрезать... и одновременно выпускать раствор... — я покусала губу, дрожа от страха, наблюдая, как маленькая фигурка после схватки безвольно обмякает, — выпускать раствор, который... который будет вспениваться и заклеивать рассечённые сосуды?
— Я не знаю, это нужно пробовать, но не здесь и не сейчас... — Всёля казалась растерянной.
— Значит, будем использовать проверенные, но ненаучные и непрофессиональные методы, — решительно высказалась я и снова приложила руки к напряженному животу бедняжки.
Легонько погладила, вспоминая, как именно при сканировании лежал малыш и как была закручена пуповина вокруг его шейки. Закрыла глаза и прислушалась к сердцебиению плода.
— Малыш, — прошептала тихо, пытаясь уловить связь с ним, — хороший, маленький! Ты очень нужен здесь. Малыш, ты слышишь?
Я отрешилась от окружающего. Перестала чувствовать своё тело. Я плыла по волнам, сама была волнами. Я — океан, огромный, густой, ласковый и теплый, и я окутала своими волнами плод, гладила и баюкала.
— Тебя тут ждут. Твой отец ждёт тебя и твоя мать. Они плачут от нетерпения: где наш мальчик? Где наш сынок? – то ли шептали мои губы, то ли накатывались на мягкий песок волны. — Они хотят увидеть тебя, обнять. Давай попробуем увидеться с ними?
Под моими ладонями не чувствовалось ни малейшего движения. Хотя, чему удивляться? Ему там так тесно сейчас… Но отклик был — казалось, малыш потянулся ко мне.
— Маленький, — всем своим существом слала ему любовь, волну за волной. Нащупала его головку, — давай, дружок, немного покрутимся, покрутимся-покрутимся...
Мышцы материнского живота крепко прижимали младенца к брату, но я всё гладила и гладила головку в нужном направлении, создавая упругий водоворот тех чувств, что сейчас сильными волнами двигались во мне.
— Дорогая, хорошая моя, — я приподнялась и погладила уже женщину по щеке, раньше нежной и бархатистой, а теперь потной и липкой.
Она никак не отреагировала. Ой, плохо, плохо! И я вернулась к животу.
— Ты же моя хорошая, ты моя золотая, отпусти, расслабься. Ты хорошая девочка, ты умница, ты так старалась почти целый год, — снова волны, снова любовь. — Ты любишь мужа, ты единственная, ты хорошая, ты замечательная, ты умница. Давай, чуть-чуть отпусти. Ради любви, ради мужа, ради детей…
Чем ещё можно достать до сознания, которое ушло куда-то невероятно глубоко и прячется там от мук и боли? Она вряд ли слышала меня, но не могла не почувствовать. Наконец выдохнула, и мышцы немного расслабились.
— Замечательно, очень хорошо! – я обрадовалась, и даже слёзы выступили на глазах. — А теперь ты, малыш. Давай, пока тебя не толкают, — и погладила живот беременной сбоку, там, где была головка малыша. — Давай, давай! Ну же!
И он повернулся немного, всего пол-оборота.
Схватка.
Женщина опять выгнулась, вцепившись руками в простыни, из горла раздался хрип.
— Чш, чш, — я снова гладила закаменевший живот.
— Ольга, мы теряем время, — тревожно зудела мне в ухо Всёля.
— Или не теряем. Да, да, я помню, это не научно. Но это работает! Слышишь, Всёля? Работает! Помоги мне размотать его.
— Как?
— Магией! Ты же можешь придать мне хоть ненадолго магических сил?
— Я попробую, — пробурчала моя самая умная и самая сильная Вселенная.
Как только схватка отпустила, я быстро просканировала малыша. Да, пуповина немного освободила его шею. И я опять стала гладить живот там, где была маленькая голова.
— Давай, малыш, — шептала вслух. — Всёля, помогай, — просила мысленно.
И она помогала, да и малыш будто слышал меня и поворачивался. Мы успели сделать ещё полтора оборота, когда нас накрыла следующая схватка.
Ещё одно сканирование. Малышу там было непросто — сердечко звучало всё более приглушенно. Но пуповина полностью освободила его шейку, и теперь нужно было повернуть его из поперечного положения в продольное.
— Малыш, — шептала я, — тут хорошо! Тут есть солнце, оно тёплое, здесь есть вкусная еда. Это молоко, оно тёплое и сладкое. Есть мама, она нежная и будет тебя сильно любить.
Голос задрожал, и мне пришлось сделать паузу, чтобы справиться со слезами. Но руками я всё гладила и гладила живот, подталкивая попку малыша вверх, а головку вниз. Я чувствовала, как сила Всёли течёт из моих ладоней и тоже подталкивает его.
— Тебя тут так ждут! Много больших и добрых людей хотят обнять тебя и согреть. Здесь очень, очень хорошо, поворачивайся. Ну-ка, давай, выходи!
И ровно к следующей схватке малыш повернулся вниз головкой. Я готова была расплакаться, когда увидела, как в родовых путях показывается тёмная макушка того из братьев, кто не упирался, а уже давно был готов появиться на свет.
Руки, протянутые к головке, то показывающейся, то снова исчезающей, заметно
