не знаю, правильно ли поступаю. Я изо всех сил стараюсь следовать своим инстинктам, и то, что беспокоит меня больше всего — всегда приводит к ней.
Двадцать первая глава
Официант ведет нас в уединенную часть ресторана.
В знак вежливости я отодвигаю стул Адрианы, не обращая внимания на ее кожу, сверкающую под тусклым освещением в великолепном черном платье. С мягкими локонами волос и легким макияжем, подчеркивающим и без того идеальные черты лица, она выглядит просто потрясающе.
Она благодарит меня за добрый жест, пока мы оба не погружаемся в неловкое молчание. Я понятия не имею, почему мне так тяжело, но вдруг мой взгляд встречается с ее взглядом, и мы оба смеемся.
— Это странно, — признается она.
— Я не уверен, должен ли я обижаться, а ты должна делать вид, что это настоящее свидание. А теперь начни флиртовать со мной или что-то в этом роде, — шучу я.
— О, я поняла! Я недавно в городе, не подскажете, как добраться до вашей квартиры? — она пытается сделать заинтересованное лицо.
Я чуть не выплюнул свое вино из-за этой пошлой пикаперской фразы: — Продолжай.
— Твоя грудь напоминает мне гору Рашмор, мое лицо должно быть среди них, — продолжает она.
Я издаю огромный рев, почти на грани слез. Она не может держать серьезном прямо, и мне нравится наблюдать, как она так беззаботна и расслаблена.
— Теперь меня беспокоит размер моей груди, — говорю я между приступами смеха.
— Подожди, еще один…. Я приберегла лучшее напоследок. Барабанная дробь, пожалуйста…
Постукивая ладонями по столу, я издаю барабанный бой.
— Ты прямо как мой маленький пальчик, потому что я собираюсь стукнуть тобой по каждому предмету мебели в моем доме.
На этот раз она не может сдержаться.
— Адриана, где ты этого понабралась? Нет, подожди… Кажется, я знаю от кого.
— О, это были те, что с рейтингом G. Поверь мне, я слышала грубость в самом лучшем ее проявлении. У Эрика рот моряка, хотя я думаю, что теперь у меня иммунитет к его грязному юмору.
Официант возвращается и принимает наш заказ. Он уходит в мгновение ока, оставляя нам больше времени для разговора.
— Ты хоть знаешь, что заказал? — спрашивает она.
— Да. Я немного понимаю по-французски.
— Значит, я заказала что-то странное?
— Джентльмен никогда не говорит, — поддразниваю я.
— Это мозги, не так ли? Это как в том эпизоде, когда Донна говорит, что это кашица, а Бренда говорит ей, что это мозги, — жалуется она.
— Когда она думала, что заказала телятину?
Она приподнимает пытливую бровь: — Э, да… ладно, твое знание 90210 может быть тревожным сигналом на этой части свидания.
Я ухмыляюсь, поднимая бокал с вином к губам: — Келли Тейлор. Самая большая. Влюбленность. Никогда. Вообще-то, я все еще неравнодушен к Дженни Гарт.
— Блондинка. Интересно, — говорит она более спокойным тоном.
Я думаю над ее комментарием: — Интересно, потому что…
— Потому что тебе, похоже, нравится определенный тип девушек, знаешь, с каштановыми волосами, загорелой кожей, сногсшибательные, — продолжает она.
— Это осуждение меня, не так ли? У меня нет типажа. На самом деле, ты… — я оборвал себя, тут же не поверив, что почти произнес слова, которые изменят наши отношения.
Нет никаких отношений, и мы просто друзья.
Не может быть никаких отношений.
Будь осторожен со словами, которые вылетают из твоего рта. Адриана не такая, как все.
— Что ты собирался мне сказать? — она сглатывает, нервно теребит салфетку на коленях.
— Э, нет… Я был… — быстрее, придумай что-нибудь!
— Пожалуйста… просто будь честен со мной, — умоляет она.
Я смотрю в ее зеленые глаза, ища в них частичку ее самой, которая даст мне смелость сказать то, что я хочу сказать, то, что гложет меня изнутри и разрывает на части. Я что-то вижу, но это может быть просто мое слишком активное воображение. Я ужасно боюсь причинить ей боль. Ей не нужно это бремя в ее жизни.
— Адриана, я не могу признаться тебе в своих чувствах, потому что это нечестно по отношению к тебе.
— Разве не я должна решать это?
— Я считаю тебя красивой… — замолчал, не в силах продолжать смотреть на нее. Мои ладони вспотели, и я играю с краем скатерти. Смотреть в ее глаза слишком интимно, а такой уровень близости, как я знаю, Адриане неприятен.
— Я не чувствую этого.
Мое лицо встречается с ее лицом, и я вижу, в каком смятении она находится: — Почему?
— Потому что я сломана. Я чувствую себя как ваза в магазине, которую раскололи и раскололи и оставили на распродаже «по девяносто девять центов», и все игнорируют ее, потому что не могут починить.
— Может быть, ее не нужно ремонтировать. Может быть, его нужно принять за ее несовершенство.
Ее глаза затуманены, губы дрожат. Я не хочу, чтобы она плакала. Мне больно видеть, как сильно она обесценивает свою собственную ценность.
Нам приносят еду, отвлекая нас от напряженного разговора. Она перемещает ее по своей тарелке, потеря аппетита после осознания сегодняшнего вечера тяготит ее разум.
— Адриана, давай отложим этот разговор. Я хочу, чтобы ты наслаждалась сегодняшним вечером. Никаких свиданий… просто как друзья, хорошо?
Смена темы, кажется, улучшает ее настроение: — Итак, сегодня я забрала Энди из детского сада, и он ходил вокруг с сумочками.
Слишком большое влияние Эрика? — я смеюсь.
— Его двоюродная сестра, Амелия, полная противоположность. Она носит костюмы супергероев каждый день и буквально отталкивает все девчачье.
— Я думал, что это странно, пока Чарли не объяснил причину.
Я вижу, как напряглись плечи Адрианы: — Я удивлена, что Лекс разрешил тебе поговорить с ней.
Не зная, что на это ответить, я откусываю кусочек своей еды, не обращая внимания на изменение настроения Адрианы, которое уже не удивляет.
— Мне жаль. Думаю, ты не хотел бы слышать его имя. В конце концов, он украл твою девушку, верно? — улыбка меркнет.
— Она не была моей с самого начала.
Звонок моего мобильного прерывает нас. Я вижу знакомый номер и прошу извинить меня, пока я отвечаю на звонок — это мистер Гриммер.
Я выхожу из ресторана и стою у двери, отвечая на звонок. Сначала мистер Гриммер начинает говорить о моей рукописи и своей рецензии. Он продолжает и продолжает о некоторых главах, людях, о том, как я это запечатлел и как в определенные моменты его эмоции брали верх над ним, и он не был уверен, что сможет продолжать. Кажется, что я стою здесь часами, и ничуть не удивляюсь, когда Адриана выходит на
