считаешь, что живые камни Ансаллы это кровь древних?
— Так считал мой народ, — ровно ответила Зельда.
— Твой народ ошибался. Я слышала голос живых камней, я видела, как они поглотили… — Мне пришлось одернуть себя, пока воспоминания, которые я так старалась загнать поглубже, не поднялись вновь на поверхность, причиняя невыносимую боль. Прошептала: — Не стоит… — И уже в полный голос добавила: — Живые камни неизменны. Спят они глубоким сном или пробуждаются и приходят в движение — это камень, который никогда не был жидким как кровь.
— Как скажешь, — легко согласилась Зельда. — Ведь это ты говорящая с данахри, не я.
Заметив, как осторожно ее цепкий опытный взгляд следит за мной, я подумала и спросила:
— Ты ведь знаешь не только, кто я, но и кем я не являюсь, правда?
Желтоволосая старуха кивнула:
— Ты не дочь барона, если об этом говоришь. По его зову я тайком приходила в замок, когда на сносях она была. Видела ее не раз и не два. Ежели издали тебя за нее принять еще можно, то вблизи не спутаешь — одного твоего взгляда довольно будет. Она смотрела безропотно, своей воли не имела, взгляд затравленный, покорный прятала, а ты… Нехороший у тебя взгляд. Человеку с таким взглядом я недругом быть не хочу.
Прежде чем задать вопрос, который волновал меня больше всего, я раздумывала.
Клодия де Саар была поглощена живыми камнями Ансаллы — данахри, как называет их Зельда. Но ни старая ведьма, ни барон, ни рыжая вдовушка Гвеневер не были нагалиси. Кто же погубил Клодию?
— Тебе известно, что я не дочь барона. Стало быть, знаешь и что с ней сталось?
Зельда поджала тонкие губы.
— Знаю, что избавился от нее барон, а тебя за нее выдает. Гвеневер сказала.
Я многозначительно приподняла бровь.
— Сам избавился? Или ты помогла? Мне он сказал, что утопла его дочь, это так?
На лицо Зельды набежала тень.
— Гвеневер попросила у меня зелье с отравой сделать. Сказала, сама ей даст выпить.
Я усмехнулась.
— Мне, выходит, недругом быть боишься, а безвольную дочь барона погубить не побоялась? Хотя вина ее была лишь в том, что она должна была родить девочку, а не мальчика, как надеялся барон…
— Мальчика, — перебила меня Зельда.
Она вдруг принялась тереть острые костяшки пальцев, словно ее замучила старческая ломота в суставах, но я видела — она нервничает.
— Мальчика? — нахмурилась я, заинтересовавшись. — Ты хочешь сказать, что ты… обманула барона?
— Гвеневер так хотела. Я не могла перечить.
Мой взгляд метнулся к двери, за которой скрылась девочка.
— Постой-ка… Ты делала все, что тебе велела Гвеневер, потому что боялась за этого ребенка?
Зельда кивнула.
— Прячу я ее от всех. Если увидит кто Мирту — камнями закидают. А то и дом мой подожгут. Жреца в наших землях уже несколько лет как нет, но Гвеневер пригрозила, что сама позаботится о том, чтобы все крестьяне в землях барона поверили, что Мирта проклятое дитя и несет беду. Бедной девочке не жить тогда — погубят ее, со свету сживут. И меня с ней заодно — все мое колдовство нас не спасет от людского зла.
Что ж, мне было несложно поверить, что Гвеневер угрозами заставляла старуху делать все, что ей было нужно. Сама была свидетелем, как ловко она манипулировала бароном. Эта женщина была хитра и честолюбива. Однако… Кое-что не сходилось.
Зельда утверждала, что приготовила отраву, с помощью которой Гвеневер отправила дочь барона на тот свет? Но я не только видела своими глазами окаменевшую Клодию де Саар в одном из жертвенников святилища живых камней в замке барона, но и слышала ее голос, говорящий со мной через Рикара.
— Выходит, дочь барона умерла от твоей отравы? И не жаль было ее? Она ведь ребенка носила.
Во взгляде желтоволосой старухи промелькнуло на чувство вины.
— Жалко. Жалко было и ее, и дитятко в ее чреве. — Она сделала глубокий вдох и, словно решившись, выдохнула: — Потому и не дала я Гвеневер зелье с отравой.
Мои глаза от неожиданности расширились, а Зельда теперь смотрела на меня взглядом человека, который твердо уверен в своей правоте.
— Другое дала. Умею я варить особое зелье, от которого человек заснет мертвым сном, но не умрет. Несколько дней будет как покойник лежать, бездыханно, а потом очнется ото сна. Боязно мне было Гвеневер обманывать, но не душегубка я, а уж дитя невинное погубить… не по мне. Что я только не надумала себе за те дни, которые дочь барона должна была спать под действием моего зелья. И бежать с Миртой хотела, да некуда нам с ней податься. Готова уже была грех на душу взять и с Гвеневер покончить — уж лучше ее в могилу свести, чем несчастную дочь барона с приплодом, заодно и с угрозами Гвеневер дело разрешилось бы, — вот только… — Зельда понизила голос почти до шепота: — Пришла ко мне Гвеневер в тот день радостная, сказала, что с дочкой барона кончено навсегда, и теперь уж она непременно станет баронессой де Саар, хозяйкой замка и всех земель барона, а я должна ей в том помочь.
— И как же ты помогла?
— Зелье, милая. Зелья и снадобья я какие хочешь умею варить. Для любой нужды. Попросила у меня Гвеневер два зелья: одно для барона, чтобы мужской силы ему прибавить — немолод ведь уже барон, — другое для себя, чтобы зачать она могла быстрее. Ребеночка от него зачать.
Зельда покачала головой:
— Неведомо мне, что сталось с дочкой барона, но Гвеневер непременно от нее избавиться хотела, чтобы самой барону сына родить и хозяйкой его владений стать. Пока дочка барона была жива, мешала она планам Гвеневер. Я сделала, что могла, отраву другим зельем подменила, но по всему выходит, что все равно померла девочка и дитя свое с собой в могилу унесла. Невдомек мне, как Гвеневер своего добилась. Поверь мне, сказала все, что знаю.
Все это было похоже на правду. Клодию де Саар убила не смертельная отрава, а живые камни Ансаллы. Надеясь узнать от Зельды больше, сейчас я была немного разочарована. Но все же главной причиной, почему я пришла сюда, была не дочь Арне де Саара.
— Хорошо, я верю тебе. — У Зельды вырвался облегченный вдох. — Забудем о дочке барона. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что замышляет Гвеневер сейчас.
Впившись в старуху требовательным взглядом, я перефразировала свой вопрос:
— Скажи мне, что замышляет Гвеневер против меня?
Зельда задержала дыхание, глядя на меня с осторожностью.
— Тебе
