зверь, травоядный. Эти бродят открыто.
Вчера, например, лося издали видел. Сажени полторы в холке. Рога в размахе все две. С такими не разбежаться — цеплять ветки будешь. Величественно шагает по лесу, словно ожившее дерево. Не знаю, где у него водопой, но тут к берегу этот лось не подойдёт точно. Растительность больно густа для него. Свалить бы такого, да, боюсь, даже мой самострел не пробьёт его шкуру. И ранить не смогу, не то, что убить. Мне бы всё-таки помельче добычу.
Поставил в итоге ловушку почти возле самого берега. От воды шагов тридцать всего. Кусты, дерево с нависающей веткой, ондатра у колышка — всё по науке. Завтра посмотрим, кто попадётся.
* * *
— Не трожь его пока. Пусть пообвыкнется. Похлёбку с лепёшкой умял — знак хороший. А то, что молчит… Ты к нам тоже таким попал в своё время. Отойдёт. Хотя, он помладше. Годов шесть от силы.
Время лечит — по себе знаю. Сколько уже через Маргу таких горемык, как я и этот новенький малыш, прошло без понятия, но точно немало. Бабка же к сироткам приставлена ещё с той поры, когда молодой была. Сама из сирот и бездетная, отчего муж погнал в своё время. Раз говорит, что отойдёт малый, значит наверняка отойдёт.
Вея вместе со мной Маргу слушает. Остальным бабка раньше наказ дала — не приставать к новичку. Пусть пока посидит у себя в уголке под шкурой. Одним днём тут не обойтись. Слишком велико горе мальчонки. Да и страха натерпелся ой-ой.
Варсаговы его принесли по утру, когда мы с Веей ушли уже. Возвращаясь с похода через хутор один, прихватили. Единственный выживший. Как и я когда-то. В печи незатопленной за заслонкой сидел — мамка сунуть успела, когда волки в землянку ворвались. Слабость малой общины — стоит по недогляду оставить ворота открытыми или подкоп проморгать, и зверьё тут как тут. Даже хортов не надо. Один крупный хищник или стая зубастых помельче может вырезать всю семью враз, если в отлучке охотники местные.
Отвернулся от той общины Единый. Мужики на охоте на шестилапа нарвались — порвал всех, не сдюжили самого страшного зверя, что у нас на Муне встречается. Ватажники наши то место нашли. Следы жуть — тварь матёрая. Чуть ли не один из хозяев леса себя явил людям на их беду.
Охотник, принёсший мальца, был горазд поболтать. Так громко всё Марге рассказывал, что Халаш смог подслушать и, перехватив меня на подходе к землянке, на едином духе выдал страшную историю новичка.
Без охотников, чьей судьбы дома не знали, бабы и старики не смогли отогнать волчью стаю. Серые настоящую осаду устроили. По ночи подкопали столбы в одном месте и в стене проломили дыру. Дальше всё по секундам. Проморгавшую сие дело стражу смели, выглянувшего из дома деда немедленно сцапали, не дав закрыть дверь в землянку. Миг — и волки уже внутри. Шансов выжить ни у кого не было. Повезло лишь мальчишке малому, которого трое суток спустя и нашли ватажники.
Бедняга. Мало того, что слушать пришлось, как его родню волки резали, так ещё и их трапезы звуки в ушах на всю жизнь теперь. Хорошо хоть, не видел, как мамку с братишками, сестрёнками рвали и жрали. И останков их тоже — охотник, что из печи доставал, догадался малому глаза прикрыть. По себе знаю, лучше родных живыми запомнить. У меня вот не вышло. В памяти изрубленные тела вытесняют все прочие образы.
Польза от того, что всё видел сквозь щель, лишь одна — навсегда в память врезались заодно и со всем остальным лица тех тварей двуногих, что, убив всех, увезли мою Тишку. Дай Единый, кого из них встретить — будет шанс и месть свершить, и ниточку путеводную, что к пропавшей сестрёнке ведёт, за край ухватить. Придёт время, отправлюсь на поиски. Может, не зря глаза тогда не зажмуривал? Может, не зря ещё больше страдал?
* * *
И только про волков мысли, как серые тут как тут. Стоило к берегу причалить, как из кустов высунулась оскаленная морда. Три быстрых гребка — и я снова на глубокой воде. Купаться мохнатый не пожелал. Порычал вслед и, как только я подальше отплыл, снова скрылся в зелёнке. Однако.
Судя по звукам, серый там не один — перерыкиваются, поскуливают. Целая стая у берега трётся. Плохо. Там ведь ловушка моя. Видно кто-то попался такой, что волки его за добычу сочли. Можно возвращаться ни с чем. Завтра приплыву — серые как раз пойманного зверя схарчить успеют. Придётся опять ждать, когда очередная болотная крыса на Журавлиных островках в силок попадётся и по новой ловушку переставлять. Причём, где-нибудь подальше отсюда, а то, не дай Единый, волки опять до моей добычи раньше меня доберутся.
* * *
Но и на следующий день берег Дикой земли возле моей ловушки продолжал кишеть серыми гадами. В этот раз мне даже подплывать не потребовалось. Издали всё расслышал, что нужно. Видать, не смогли вытащить из петли тушу зверя и продолжают пировать, не отходя от "стола". Подождём.
Только вот и вторым днём, и третьим всё осталось как прежде. Я уже и ондатру поймал, а проклятая стая всё торчит и торчит у ловушки. Вот же йоковы твари! Не могу из-за них верёвки забрать. Время идёт — скоро уже торговцы из града прибудут — а охота моя стала намертво. Тренировки, что из-за этого теперь удлинились вдвое, в печёнках сидят. Уже мысли приходят по-настоящему, а не только для вида, поиском редких травок заняться.
Не выдержал — решил выяснить, что волков подле моей ловушки держит так долго. Может, просто логово там у них новое? У воды деревья густо растут, стволы тесно стоят. Зря я что ли по веткам скачу день-деньской? Подплыву к берегу потихоньку чуть дальше от нужного места и оттуда попробую поверху подобраться. Гляну, что там. А, если повезёт, так и верёвку свою с ветки сниму. Вдруг, свободна петля?
Самострел на всякий случай на спину повесил — ещё дедом удобные петельки приделаны. Полез. От места, где к свисающим в воду ивовым прутьям ползанку подвязал, до того, где ловушка стоит, шагов двести. По земле две минуты делов. Тут же почти полчаса добирался. На подходе заметили. Сразу несколько волков прибежали под дерево, на котором сижу. Рычат, зубы скалят, морды вверх тянут. Не достать им меня, но, сорвусь если, считай сразу конец.
Зато сам бы влёгкую
